"Сергей Сергеев-Ценский. Преображение человека (эпопея Преображение России #2)" - читать интересную книгу автора

наверх - слышишь?!
И пошел от Божка, чтобы найти кого-нибудь, кто бы взял Зорьку и отвез
вагон.
- Ишь... "расчет!".. Цуцик паршивый!.. - рыкнул ему вслед Божок, а
Матийцев изумленно остановился было, но подумал: "Не нужно уж мне... Ведь
не нужно... Иду, распоряжаюсь... к черту! Зачем это? Не нужно!.. Чем может
оскорбить меня это животное? - ничем ведь, ничем!.. Теперь ничем!.." И тут
же: "Отчего же так хочется выбить ему зубы медвежьи?.." Опять хотелось до
боли, и рука туго сжималась, дрожа крупно в локте.
И чем дальше он уходил от Божка, тем меньше мог себя сдерживать. Не
хотел, но повторялось все время в мозгу: "Цуцик паршивый... цуцик
паршивый..." И тут же: "Это меня? Меня?.. Как он смел, подлец?!"
Чуть только померещился вдали кто-то, Матийцев уже крикнул ему:
- Эй, ты! Кто там? Поди сюда!
Подошел артельщик Кравчук, шлепая по лужам.
Чуть узнав его, крикнул Матийцев:
- Убери Божка отсюда вон, к черту!
- Божка? Это - коногона?
- Вон его отсюда, к черту! Понял?
- Понял.
Но у Кравчука было свое: он и сам искал Матийцева, чтобы сказать ему:
- Александр Петрович, - я вам хотел изложить, - невозможно по десять
рублей... Сосчитайте хоть сами; что же мне - своих докладать?..
За-ра-ботаешь от жилетки рукава!..
- После, после!.. В конторе скажешь. Гони его в шею! Возьми лошадь!..
Совсем вон, к расчету!
А в это время из бокового пролаза вынырнул Автоном Иваныч. Как
всегда, веселый какой-то пьяной рудничной веселостью, подошел и сказал:
- Литерба-литербе!.. Здравствуйте еще раз. Кого к расчету, Александр
Петрович?
Матийцев почувствовал, что он ему нестерпимо противен.
- Вот что... Автоном Иваныч... Вы сегодня же его долой... Божка. - Он
остановился, чтобы объяснить, почему долой, и добавил: - Я с вечерним в
Ростов, а вы тут уж сами... и наряд на завтра, и, главное, это чудовище
вон!
- В Ро-сто-ов! - невинно протянул Автоном Иваныч. - Раз-влечься? - О
Божке будто и не слыхал.
И, едва сдерживая себя, прикусив губы, Матийцев продолжал о Божке:
- Избил эту новую лошадь, Зорьку, до полусмерти... тоже коногон... И
еще в пререкания со мною, чудовище этакое!
От ярко представленного оскорбления дышал он тяжело и смотрел на
Автонома Иваныча злобно, а в правом локте все дрожало крупной дрожью,
почти дергало, и сердце нехорошо билось.
Автоном Иваныч качнул головой.
- Ишь, скотина! Он не пьян ли?.. Выкинем вон, когда так... - Подумал
и добавил: - А если простите его, может, и лучше будет: ведь он - дурак.
Просто, мы его оштрафуем хорошенько. А работник, не говорите - коногон! И
уж сколько лет он у нас... Мой вам совет, если хотите меня послушаться.
- На черта мне ваши советы?! Вон его, и больше ничего, слышите?
Советы!.. И, пожалуйста, без советов! Осел!.. Вы - осел!