"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Печаль полей (Поэма)" - читать интересную книгу автора

именно ими что-то торопилась сказать земля.
Никита делал голос нарочно жалобным, когда тянул концы: нельзя было
иначе петь ту песню, которую он придумал.
Густым, бездонным черноземом пахло с полей: сырой - он был слышнее
ночью. Никита вдыхал его широченной грудью и представлял сытую черную корову
с двухведерным выменем парного молока: будто паслась в зеленях корова,
смотрела на него боком и взматывала хвостом.
Пар навис над полями, низенький, синеватый и теплый: это земля надышала
за ночь.
По лугам, по низинам, ближе к земной глубине, пар стоял гуще и мягче:
на луне далеко было видно, - сколько глазом захватишь, - всё ровные поля в
пару.
Жаворонки вскрикивали вдруг по-дневному торопливо: кто-то беспокоил их
на кочках - сычи, или суслики, или зайцы.
Телега дрожала во всех суставах, проваливалась в выбоины, бормотала
по-стариковски. От луны к земле протянулись лучи, как дождь при солнце, -
сквозные и мягкие.
Показалось Никите, что плохо идет лошадь, и он прикрикнул:
- Н-но, идет она! - и чуть потянул за вожжи. Лошадь фыркнула, мотнула
головою; хотела было побежать трусцой, - раздумала, пошла шагом.

А-а-а-ах ты да ну-у...
А-на-а на да э-э-э... -

полусонно промычал Никита: спать хотелось.
У облаков, ближе к луне, чуть пожелтели щеки, а дальше они растянулись
мягкие, темно-серые, чуть зеленые, точно июньское сено с поемных лугов,
разбросанное в рядах для сушки.
Жирные были облака и ленивые, но умные какие-то, и Никита думал о них
уверенно: "Ладнаются... Утречком дожжик будет".
Старую извечную работу чувствовал кругом Никита и понимал нутром, что
облакам и не нужно было спешить, как не нужно спешить и его старой коняге.
Все было сочное, здоровое кругом - и земля и небо - и все работало и
отдыхало, работало и отдыхало. Почему-то думалось еще, что земле, с натугой
засеянной во всех бороздах, как человеку, приятно будет летом, когда
поставят копны почаще.
От привязанной сзади мазницы пахло крепким березовым дегтем: только что
купил в городе. Верст десять еще оставалось до Дехтянки.
Разомлели поля от сна. "Родимые!" - ласково думал о них Никита.
Потихоньку тянул:

И-и-э-э-э-э-ы-ы-ы... -

и закрывал уже глаза: спать хотелось.
Из перепелиного боя сплелась какая-то длинная сеть с тонкими ячейками.
В эту сеть попали клочья облаков - зеленых, как речная тина, несколько звезд
и кусок месяца. Сеть потянул кто-то следом за телегой, а потом уже стало
видно, что тянут невод. Тянули дехтянские мужики, и узнал их всех Никита.
Вода в реке была теплая; на том берегу гоготали гуси... Долго тянули
невод. У берегов шли голые, кричали, нагибаясь, хлопали палками по воде, -