"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Неторопливое солнце (Поэма в прозе)" - читать интересную книгу автора

хвост на улицу... Вот почему у нас бедность.
- Да у тебя и жены-то нет, хромой, что врешь все?
- Как нет? Здесь нет, - в Керчи есть. С другим печником живет, - вот
уж, почитай, лет пятнадцать она с ним... Я в это дело не вникаю: хочет он с
нею жить, значит, мог он с ней ладу добиться, - ну, и живи.
И подмигивает Федор одним глазом.
- Ты что это мне все про клады? - сурово спрашивает Назар.
- Что?.. Думаешь - не бывает?.. Э-э, брат!
- Ты за кладом хочешь? Поспешай-поспешай, а то другой кто найдет...
Поспешай.
Удивляется Федор:
- От моей хромоты мне теперь на Палац-гору? Эк ты, умен!.. Мое теперь
дело пустынное, ровное... Раньше таким бы манером...
- Клад - вот он клад! - с азартом стучит себя пальцем по лбу Назар. -
Ежели у кого шарик работает!.. Две руки тебе даны, вот это тебе кла-ад!.. Ты
только на людей не тянись, не нагоняй лени - вот тебе клад!.. Ах-ах, народ!
Федор смотрит на него, не понимая, отчего он так осерчал. Когда люди
серчают возле него, ему тоскливо, и кажется, что он голоден и хочется выпить
водки.
- Поднеси-ка мне рюмочку, - подмигивая, примирительно тихо говорит он
Назару. - И ежели две, то еще того лучше... И, может, есть у тебя огурец
малосольный закусить.
Стоят они друг против друга, один молодой, сухоскулый, весь
подобранный, легкий, другой - носатый, колченогий, сильно обработанный
долгими рядами лет: запах от него грязный и пьяный, руки у него дрожат;
кладет кирпич "на кантик" - ложится "на плац".
Но Зиновья смотрит на Федора любовно, достает ему водку, рюмку,
морщинистый огурец. Простые русские бабы любят угощать и потчевать, и в то
время как Назар отвернулся, глядит в окно на море, барабанит пальцами в
подоконник, Зиновья, синеглазая, улыбается Федору, грешному, пьяному.
Простые русские бабы почему-то матерински любят неправильных мужиков.


Есть какая-то на земле своя солнечная правда, человеку этого не дано
знать, человек только чувствует это смутно, когда вдруг возьмет да поверит
сказке о том, например, что никогда не разлюбит, никогда не состарится,
никогда не умрет. Сядьте здесь, на большой высоте над морем, избочите
голову, как это делают птицы, тогда все вам покажется новым; забудьте, что
влево верст за сто такой-то город, вправо верст за сто - такой-то: пусть
будет только светлое яркое море перед вами и вы, и на море вон один, вон
другой, вон третий, точно в другом мире - так далеко, как лебеди белые,
белеют баркасы-парусники. Крикните им вдруг: "Эй, кораблики!" Громче
кричите: "Эй, кораблики! Вы куда это плывете, кораблики?" Пусть они выплыли
из какой-нибудь зачарованной страны, пусть плывут они в страны, совсем
неслыханные, пусть паруса у них вечные, мачты вечные, матросы вечные...
Пусть не будет хотя бы для них одних так обидно мала земля... "Эй,
кораблики!"


Для сна после обеда Федор не выбирал места: он лег позади кухни в тени