"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. В грозу" - читать интересную книгу автора

жаропонижающее еще - аспирину?
И прописал аспирин.
Обведя круглыми изумленными глазами и доктора и Максима Николаевича,
сказала Ольга Михайловна:
- Утром совсем здоровая была... Играла с Толкушкой... Хотела сама доить
Женьку... Чапку кормила... Вы ведь видели, Максим Николаич?
- Да, утром еще... Чапку... да-да...
И отвернулся Максим Николаевич.
Шварцмана он проводил до ворот.
Он хотел говорить с ним о новом и таком огромном - о болезни Мушки, а
тот все говорил о старом и далеком - о болезни России; о какой-то нелепой
Гаагской конференции, о какой-то перемене в составе народных комиссаров и о
подобном, все из газет.
Только прощаясь, он удосужился сказать, что завтра будет свободен в
восемь утра и в случае, если надо будет, может зайти.


Когда Ольга Михайловна вслед за Шварцманом ушла в аптеку, Максим
Николаевич тихо прошел в комнату больной, сел у ее изголовья, дотронулся до
ее огненной головы рукой.
- Ах, Мушка, Мушка!
Это ему представлялось ясно: напали на маленькую Мушку миллиарды -
подлинные миллиарды! - мельчайших, невидимых глазом, они множились
мгновенно, вонзались всюду в тело, грызли яростно, и убить их нельзя, ничем
нельзя... Никак нельзя помочь бедной Мушке бороться с ними!.. А что она изо
всех сил боролась, это видно было.
Она металась. Она поминутно поворачивалась, падая то на спину, то на
бок, то на живот. Она поминутно пила, сама цепко хватая со стула стакан с
водой... Может быть, ей казалось, как это кажется в ночных кошмарах, что за
нею гонятся страшные, и она бежала быстро-быстро, как люди бегают только на
экране кинотеатра или во сне.
Но она бредила:
- Крадут! Крадут!.. Сторож сидит, а они крадут!..
- Что крадут? - спросил Максим Николаевич.
- Вино, - ответила она тише.
И, видя, что она понимает, он спросил:
- Мушка, тебе больно?
- Болит!
- Где болит?
- Вот!
Она только показала куда-то на грудь, шевельнув рукою, но в это время
перевернулась снова как-то мгновенно, невесомо, бескосто...
- Ах, Мушка, Мушка!.. Зачем же ты пила сырую воду? Если бы ты не знала,
но ведь ты же знала, что нельзя!.. Эх!..
Она притихла, но вдруг снова взметнулась за стаканом - стакан был пуст.
- Воды!
- Воды тебе?.. Сейчас... Я сейчас!..
Про компрессы он вспомнил. Намочил полотенце, приложил, но отдернул
руку: страшно стало, как же она выносит это!
А она, жадно напившись и переметнувшись снова, заговорила отчетливо: