"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Жестокость (Повесть)" - читать интересную книгу автора

мало ли магазинов? Он будет такой умный, что даже во сне будет думать, и так
будет слушать хозяина, что его уж ни за что не прогонят, только бы приняли.
От их дома далеко был сквер, где играл оркестр. Нужно было идти туда
через мост к Новому городу. Под мостом, внизу и вправо, - русские фольварки.
Под русское Рождество отсюда ночью выходили парни с большими звездами,
склеенными из красной бумаги и картона. Звезды эти несли на палках, и в
середине каждой звезды горела свечка. Парни пели...
Издали это было очень красиво, и можно было долго смотреть с моста, как
колыхались внизу красные звезды в темноте, и слушать, как согласно пели
парни... Но это было чужое... А разве можно было привыкнуть к чужому?
Вот что было свое: когда старшей сестре уже пришло время выходить
замуж, у нее было два жениха, оба портные. И она привела их обоих домой и
сказала:
- Возьмите иголки и нитки и начните шить, а я посмотрю уж, кого мне
выбрать.
И оба начали шить, и он, маленький, тоже глядел на обоих.
Один был помоложе и покрасивее и дал ему, придя, конфетку в бумажке, а
другой, постарше, не понравился ему: худой и даже немножко хромой...
Но только они начали шить, сестра Лея уже выбрала себе в мужья именно
этого, немножко хромого, потому что он шил короткой ниткой, а другой -
длинной.
- Ну, я уж зараз вижу, кто меня с детьми лучше прокормит, - сказала
Лея.
А он тогда этого не видел и не знал даже, - можно ли ему есть конфетку
или отдать обратно отвергнутому жениху, - и плакал.
И вот еще что было свое... В театре давали оперу "Жидовка", но, чтобы
попасть даже на галерку, надо было заплатить целых семьдесят копеек!.. Где
же было маленькому еврейчику достать такие большие деньги?.. И он ходил
около дверей, и всех, кто шел в театр, просил, чтобы взяли и его...
Никто не взял.
И еще было свое, - древнее, как сами евреи: боязнь погрома... Такого
погрома, как в Кишиневе, в Одессе, в Гомеле, в Умани, в Гренаде, в Кордове,
в Пруссии, в Англии, в Палестине, в Египте...
В партию, обещавшую сделать бесплатными все театры, отнять у хозяев
лошадей и фаэтоны и отдать их Нухимам; дать Леям хороших мужей, не связывая
их выбор с короткой или длинной ниткой, сделать общим достоянием
бессарабский и иной виноград, открыть всем доступ в аптеки и в книжные
магазины; сделать так, чтобы казачьи офицеры не рубили уж больше шашками
пальцев Розенштейнам и чтобы полиция не устраивала бы уж больше погромов, -
он вступил, когда ему было только шестнадцать лет.
И в том городе, откуда он бежал теперь на север, он был комиссаром
продовольствия, то есть ведал мукой и пайками, однако, глядя на него теперь,
никто не заподозрил бы его в том, что сам он съедал два-три-четыре пайка: он
был желт, худ, костляв, а револьвер в кобуре желтой кожи казался на нем
совершенно лишним и даже делал его смешным, так как до колен оттягивал его
пояс, точно не он нес револьвер, а револьвер - его.
И была странная особенность у этого лица, сбегающегося вниз от линии
лопоухих ушей к узкому бескровному подбородку правильным равнобедренным
треугольником, - особенность взгляда.
Кто бы и что бы ни сказал, эти два неверно-блестящих выпуклых глаза тут