"Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Свидание (Эпопея "Преображение России" - 17)" - читать интересную книгу автора

3

Они говорили всю дорогу, перебивая друг друга воспоминаниями. Перед
Даутовым была теперь та маленькая Таня, которая называла его малахитовую
лягушку неизменно "роскошной", и он рассказывал, как строил тоннели для ее
поездов из ягод шиповника, и как иногда устраивал крушения этих поездов, и
вообще все, что можно было вспомнить.
- Однако какая у вас хорошая память, - заметил Леня.
- Да-а... она и в студенческие годы была у меня хорошая, и мне самому
это странно, что мне повезло сохранить ее. Было дело - однажды чуть не
отшибли. Больше часу лежал без сознания. Вот видите - даже остался знак
этого эксперимента.
И Даутов показал шрам на голове.
- Помню, - вдруг вскрикнула Таня. - Помню, вы показывали этот шрам
маме!
- Вот, кстати, договорились до вашей мамы, Таня... Она... где же
сейчас? Она ведь была учительницей. Прозрачная такая. Бывало там, в Крыму,
хоть на солнце сквозь нее смотри! Она живет с вами здесь?
Таня давно ждала этого вопроса, но когда он спросил, у нее как-то
необычно для нее самой дернулось сердце.
- Нет, она осталась жить там же, где тогда вы жили, в Крыму... Там и я
жила, пока не окончила среднюю школу.
- А-а... Да, там хорошо, в Крыму... Хорошо.
И, сказав это, такое ничего не значащее, Даутов тут же обратился к Лене
с каким-то вопросом, которого даже не расслышала Таня, так как думала в это
время, что же она напишет матери, которая всего лишь неделю тому назад
писала ей, что она, кажется, при смерти, что ей очень плохо...
Даже страшно вдруг стало Тане: ведь письмо писалось неделю назад, она
получила его всего лишь за день перед этим и еще не решила, что ей делать,
только послала телеграмму матери: "Горячо верю, что тебе лучше. Пожалуйста,
телеграфируй это". И действительно, в этот же день к вечеру получила
ответную телеграмму: "Мне стало несколько легче"... Когда она встретила
Даутова в трамвае, у нее все время сверкали в мозгу слова телеграммы, какую
она пошлет теперь: "Мама, спешу тебя обрадовать: я нашла Даутова". Теперь
эти слова хотя и оставались в ней по-прежнему, но... они уже перестали
сверкать.
И как-то сразу вслед за этим как бы какая-то мишура, позолота слетела с
лица Даутова в ее глазах; точно повторилось то самое, что случилось уже с
нею там, в Крыму: тот, кого она приняла там за Даутова и привела к матери,
оказался совсем не Даутов, а Патута!
И так же точно, как огорченно удивилась тогда ее ошибке мать, готова
была разочарованно удивиться Таня, но в это время из другой комнаты вошла
Прасковья Андреевна, ведя за ручонку маленькую Галю, и Даутов вскрикнул
вдруг совершенно непосредственно радостно:
- Это ваша дочка? Вот! Вот она - крымчанка! Таня!
Даутов ни к кому не обращался при этом и ни на кого больше не глядел, -
только на Галю и к ней протянул руки, показавшиеся Тане очень почему-то
длинными, но такими именно, какими она видела их в своем младенчестве.
А Галя без всякой робости перед новым человеком подала ему свою совсем
крохотную ручонку и сказала привычно: