"Ольга Сергеева. Дочь кузнеца ("Дочь кузнеца" #1) " - читать интересную книгу автора

него поддержки, но Яков отвел глаза в сторону. Девочка вдруг высвободилась
из ее рук, отстранилась.

- Защищай своих сыновей, - тихий звонкий детский голос, с которым никак
не вязались по-взрослому твердые интонации, заставил ее вздрогнуть. Занила
смотрела на нее снизу вверх, но женщине вдруг захотелось упасть перед ней на
колени. - У меня свой путь.

Занила прикрыла глаза. Слез не было, да и не о чем ей сейчас было
плакать. Она стояла совершенно одна посреди залитого солнцем двора корчмы, и
темные глаза хозяина мерцали впереди, звали на ее путь. И она знала, что
теперь так будет всегда.

Ранним утром на последней из трех груженых телег из деревни уезжала
девочка. Марыти так и оставила ей свой лисий полушубок, даже муж не посмел
ей этого запретить. Она не плакала, только крепче прижимала к груди сыновей,
а они не отстранялись, не вырывались из материнских рук, как обычно. Вряд ли
они понимали, что произошло, но и их словно опалило чужое непонятное горе.

Занила сидела на тюках, завернувшись в просторную для нее лисью шубу, а
телега неспешно катилась вперед по смерзшейся за ночь дороге. По обе стороны
от нее скакали дружинники, копыта их лошадей звонко цокали, выбивая крошки
льда. Занила смотрела на деревню, остававшуюся позади, на дом, почти
скрывшийся за поворотом дороги. Этот дом так и не стал ей родным. На его
пороге неподвижно, закутавшись в пестрый платок, стояла женщина, так и не
ставшая ей матерью. Еще один дом, который подернется пеплом, покроется белым
саваном снега.

Глава 3. Княжеская дань

Вольное княжество Махейн, столица Североград. 1270 год от Сотворения
мира.

Тяжело груженая телега катилась по дороге, то и дело подпрыгивая на
колдобинах смерзшейся, но еще не занесенной снегом грязи. Впереди нее
катились еще две такие же. У самой первой вчера, перед привалом, на особенно
крутом повороте отлетело колесо. Возница едва успел остановить лошадь, не
дал княжеской дани развалиться по всей дороге. Но несколько больших глиняных
кувшинов все же спасти не смог: они выкатились из-под казалось бы надежно
увязанного кожаного полога и разбились в мелкие осколки, разлилось по
промерзлой дороге запечатанное в них масло. От того старшина, ехавший
впереди на своем крупном гнедом жеребце, с утра был хмур. Да и колесо, не
без труда отысканное в придорожной канаве и за ночь кое-как приколоченное на
свое законное место, катилось неровно, скрипя, словно задевая за что-то, то
и дело предательски кренилось, норовило соскользнуть прочь. Возница был чуть
ли не мрачнее самого старшины. Он хмурился, заставляя лошадь идти шагом и
постоянно оглядываясь назад.

Впрочем, его лошадь была скорее рада этому обстоятельству, как и
верховые лошади дружинников. На этой дороге, покрытой колдобинами, всадники