"Ольга Сергеева. Хозяин Стаи ("Дочь кузнеца" #2) " - читать интересную книгу автора

конструкцию из металлических пластин. Плотные стальные лепестки привычной
прохладной тяжестью легли на обнаженную кожу, немного не дойдя до верхнего
края кожаного корсета. А на шее была своя защита, не снимавшаяся, даже когда
Зан уходила с арены, - рабский ошейник. Уже давно не просто полоска мягкой
кожи, не только знак ее принадлежности. Простую кожу заменило светлое
золото - полоса высотой в целых три эцба. Год назад она получила из рук
старшего надсмотрщика этот особый знак. Тяжелое украшение. Дорогое. Далеко
не у каждого свободного нашлось бы столько денег, сколько хозяева цирка
потратили на него. Зан не знала, сколько она сама может сейчас стоить, но
после этого хотя бы догадывалась.

А новый ошейник очень даже неплохо защищал от возможных ударов в шею.
Зан поняла это сразу. Она усмехнулась тогда, представив, как понравятся
старшему надсмотрщику глубокие царапины на дорогом украшении - золото
все-таки мягкий металл. Она усмехалась и сейчас, снова вспомнив это:
действительно не понравились! Особенно с учетом того, что ее противника
угораздило попасть прямо по гравировке, изображавшей герб годрумского цирка.
А спросить после окончания боя было уже не с кого...

Ошейник, конечно, заново отшлифовали, и герб подправили. Потом делали
это еще пару раз. Причем последний - совсем недавно. Так что сегодня ее
"украшение" блестело и сияло совсем как новенькое, даже герб. Герб, кстати,
представлял собой изображение головы хищной птицы с распахнутым клювом.
Вообще птицы были на гербах множества знатных домов Годрума, ведь именно с
этими хищниками, внезапно падающими с неба на беззащитную жертву, и
ассоциировали себя пираты. Впрочем, птица на цирковом гербе самой Зан больше
всего напоминала падальщика. Она не говорила об этом никому, даже
Али-Хазиру: конечно, рабыне-гладиатору полагалось думать больше, чем рабыне
для утех, но не настолько же?!

А еще новый широкий ошейник закрывал один из шрамов на теле Зан.
Собственно их и было-то всего два и оба на шее, с левой стороны: один
оказался под ошейником, а второй прямо над ним, как раз на том самом месте,
где под нежной кожей билась синеватая жилка. Тонкие, белые, почти не
видимые. Их никто и не замечал кроме самой Зан. Их не замечала и она сама,
пока жила в Догате, в школе для рабынь. Все изменилось только здесь в
Годруме, когда ее кожа после постоянного пребывания на солнце потемнела от
загара. Конечно, она по-прежнему оставалась очень светлой, намного светлее,
чем у местных жителей, но все-таки загорела достаточно, чтобы на ней
проявились тонкие белые ниточки шрамов - единственных шрамов на ее теле.

Зан не пыталась их скрывать. Хозяин оставил на ней глубокие отметины.
Куда уж там каким-то шрамам?! Никто не замечает вокруг и не пристает с
расспросами - уже достаточно! Недоумение окружающих вызывало другое: почему
эти шрамы по-прежнему оставались единственными. Зан видела рабов, проведших
по столько же боев, сколько и она. Их кожа была покрыта страшными рубцами:
по одному, а то и по несколько новых после каждого выхода на арену. Только
на ней все полученные раны заживали, не оставляя никаких следов, да еще и
затягивались в несколько раз быстрее! Али-Хазир вначале заинтересовался. Зан
сказала, что не знает, почему так. Али-Хазир усомнился. Зан предпочла