"Виталий Сертаков. Рудимент " - читать интересную книгу автора

Больше врагов у меня не было. Пока что не было.


3. МОЯ МАМОЧКА

Милый Питер! Я купила покушать и, пока шла наверх, здорово перепугалась
за свою память. Я не могу уверенно утверждать, что я тебе написала, а что
только хотела написать. Мне теперь кажется, я просто раскачивалась перед
экраном и мысленно разговаривала с тобой, забывая нажимать на клавиши. Все
это очень плохо, симптомы отвратительные. Но я намеревалась рассказать тебе
о маме.
Моя мамочка.
Я ненавижу ее. Да, вот так вот, люблю и ненавижу. Милый Питер, не
обижайся, я ничего сама не знала. Ну, почти ничего, а потом стало уже
поздно. Ты хороший, ты самый лучший в этом дерьмовом мире, и я очень-очень
тебя люблю. Я попытаюсь рассказать все по порядку, то, что я не отважилась
рассказать раньше.
Моя мамочка. Она ведь красивая. Да, да, совсем недавно я задумалась и
пришла к выводу, что она красивая. Она почти не толстеет и ходит в джинсах
того же размера, что и десять лет назад, сама мне хвасталась. Когда мы ездим
купаться, с ней пытаются заговаривать мужчины.
Наверное, когда меня нет рядом, к ней тоже пристают. Но за маму можно
не бояться. Бояться следует именно ее. Снаружи она славная, губы пухленькие,
как у девочки, и выглядит не то чтобы беспомощной, а, скорее, доверчивой.
Прямо как кинозвездочка пятидесятых, и прическа старомодная, и платьице бы
ей очень пошло, и ужимки водевильные. Наверное, в моем возрасте ее тоже
дразнили куколкой и дрались за право подвезти до дома. Но я не завидую тому,
кто попытается сегодня залезть к моей мамочке под юбку.
Года три назад мы возвращались с ней в Клинику. Дело происходило на
стоянке аэропорта, на самом нижнем ярусе. Я стояла у машины и караулила
открытый багажник с нашими вещами, а мамочка выуживала из багажника сумки и
переставляла их на тележку, чтобы везти внутри аэровокзала. Когда она
нагибалась, кофточка у нее на спине задиралась, и становилась видна полоска
белых трусиков и место, где не было загара. Я думала о чем-то важном и не
сразу заметила, как трое мексиканцев хихикают, сидя в машине, и что-то
болтают на своем. Мама повернулась и начала толкать тележку в сторону
лифтов. Как назло, вокруг никого не было, совсем никого, на стоянке нижнего
уровня вообще мало народу. Только мы вдвоем, и троица придурков в разбитой
тачке. Уж не знаю, чего они там торчали, возможно, покупали драг, или другие
темные дела. Тот парень, что поднимал шлагбаум, находился далеко за углом и
не мог нас заметить.
Внутри меня все екнуло; я как почувствовала, что произойдет что-то
нехорошее. А когда эта троица принялась размахивать руками и говорить всякие
гадости, мне спину прямо холодом обдало. Но мексиканцы находились далеко и
не видели маминого |лица, заслоняла большая пляжная сумка. Только когда она
проезжала мимо них, парни засекли, что обращаются совсем не к девчонке, а к
сорокалетней даме. Они немножко опешили, а мне стало смешно. То есть, не
особо смешно, я не на шутку перепугалась, когда один из парней вылез из
машины.
За поворотом были три лифта, и ни один из них не ехал. Как назло, ну ни