"Мигель де Сервантес Сааведра. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский (Часть 1)" - читать интересную книгу автора

своих роскошных волос, а пестрые птички нежной и сладкой гармонией
арфоподобных своих голосов только еще встречали румяную Аврору, покинувшую
мягкое ложе ревнивого супруга, распахнувшую врата и окна ламанчского
горизонта и обратившую взор на смертных, когда славный рыцарь Дон Кихот
Ламанчский презрел негу пуховиков и, вскочив на славного своего коня
Росинанта, пустился в путь по древней и знаменитой Монтьельской равнине".
В самом деле, именно по этой равнине он и ехал.
- Блаженны времена и блажен тот век, - продолжал он, - когда увидят
свет мои славные подвиги, достойные быть вычеканенными на меди, высеченными
на мраморе и изображенными на полотне в назидание потомкам! Кто б ни был ты,
о мудрый волшебник, коему суждено стать летописцем необычайных моих
приключений, молю: не позабудь доброго Росинанта, вечного моего спутника,
странствующего вместе со мною по всем дорогам.
Потом он заговорил так, как если бы точно был влюблен:
- О принцесса Дульсинея, владычица моего сердца, покоренного вами!
Горько обидели вы меня тем, что, осыпав упреками, изгнали меня и в порыве
гнева велели не показываться на глаза красоте вашей! Заклинаю вас, сеньора:
сжальтесь над преданным вам сердцем, которое, любя вас, тягчайшие терпит
муки!
На эти нелепости он нагромождал другие, точь-в-точь как в его любимых
романах, стараясь при этом по мере возможности подражать их слогу, и оттого
ехал так медленно, солнце же стояло теперь так высоко и столь нещадно
палило, что если б в голове у Дон Кихота еще оставался мозг, то растопился
бы неминуемо.
В сущности, за весь этот день с ним не произошло ничего, о чем
следовало бы рассказать, и он уже приходил в отчаяние, ибо ему хотелось как
можно скорее встретиться с кем-нибудь таким, на ком он мог бы проявить свою
мощь. Одни авторы первым его приключением считают случай, происшедший в
Ущелье Лаписе {1}, другие - случай с ветряными мельницами, - то же, что
удалось установить мне и чему я нашел подтверждение в летописях Ламанчи,
сводится к следующему. Весь этот день Дон Кихот провел в пути, а к вечеру он
и его кляча устали и сильно проголодались; тогда, оглядевшись по сторонам в
надежде обнаружить какой-нибудь замок, то есть шалаш пастуха, где бы можно
было подкрепиться и расправить усталые члены, заприметил он неподалеку от
дороги постоялый двор, и этот постоялый двор показался ему звездой, которая
должна привести его не к преддверию храма спасения, а прямо в самый храм. Он
тронул поводья и подъехал к постоялому двору, как раз когда стало
смеркаться.
Случайно за ворота постоялого двора вышли две незамужние женщины из
числа тех, что, как говорится, ходят по рукам; вместе с погонщиками мулов
они держали путь в Севилью, но те порешили здесь заночевать; а как нашему
искателю приключений казалось, будто все, о чем он думал, все, что он видел
или рисовал себе, создано и совершается по образу и подобию вычитанного им в
книгах, то, увидев постоялый двор, он тут же вообразил, что перед ним замок
с четырьмя башнями и блестящими серебряными шпилями, с неизменным подъемным
мостом и глубоким рвом - словом, со всеми принадлежностями, с какими
подобные замки принято изображать. В нескольких шагах от постоялого двора,
или мнимого замка, он натянул поводья и остановился в ожидании, что вот
сейчас между зубцов покажется карлик и, возвещая о прибытии рыцаря, затрубит
в трубу. Но карлик медлил, Росинанту же не терпелось пробраться в стойло;