"Алла Севастьянова. Эпизоды из жизни Рэтикуса (Сборник "Фантастика 75-76")" - читать интересную книгу автора

романах, или перевоплотиться в героя хорошей пьесы.
Недавно слышал я стихи, только опоздал к началу передачи и автора
стихов не знаю. "Про волнистую рожь при луне..." - вот строчка из одного
стихотворения. Очень прошу, если можно, выслать полное собрание сочинений
этого поэта.
Ваш Рэтикус, совхоз "Валдайские зори".

Прежде чем рассказывать дальше, нужно условиться о терминологии. Будем
во избежание недоразумений называть Рэтикуса из Библиотеки его подлинным
именем, а Рэтикуса из совхоза "Валдайские зори" - братом. Ведь они и в
самом деле как бы родные братья.
В числе других заказов письмо попало к Рэтикусу. Так он узнал о просьбе
брата.
Надо сказать, что двуокись серы и азота, разрушительно действующие на
клетчатку, сделали свое дело: многие бумажные издания оберегаются столь же
тщательно, как и манускрипты из телячьей кожи. В массовых отделах
Библиотеки можно найти сочинения поэтов и писателей всех времен и народов.
И каждый может получить книги. Конечно, в порядке очереди.
Прочитав письмо, Рэтикус долго размышлял. Эта была единственная
весточка от брата. И он решил выслать ему книги сразу, вне очереди.
Он видел безбрежные поля Земли и помнил еще странную силу, заставлявшую
отвечать словами, чувствами, песней на шествие золотистых волн, на
утренние лучи, на весенние синие просветы меж белых низких облаков. В этом
не было ничего сверхъестественного, ничего от монополии одних лишь людей.
Оно, все это, было скорее сродни математике, правда другой математике, с
законами неуловимыми, точно переход к пределу, сродни бесконечности и
ритму, ритму магическому, ритму нескончаемому. Так он понял брата и в тот
же день выслал ему стихи, в простых словах которых, составленных вместе,
звучало удивление и неповторимая грусть.
Он послал бы брату стихи, даже если бы пришлось нарушить самые строгие
запреты. Все обошлось. Их вызвали вместе с Даной и сделали замечание:
случай не имел прецедентов.
Разбирая старые заявки, встретила я и еще одно письмо. От Валентина
Малинина. И он просил выслать томик Есенина по тому же адресу.
Для меня все стало на свои места. В письме Рэтикуса-брата они,
вероятно, намеренно не назвали имя поэта, стремясь превратить сотрудников
Библиотеки как бы в соучастников замысла. Их общий заказ был рассчитан на
верную удачу. Расчет оправдался.
Каждый раз, когда я мысленно снова пробегаю строки письма, в моей
голове возникает отчетливое видение тропинки, бегущей по жемчужному полю,
а между строк письма словно смотрят на меня серые Валькины глаза.