"Эфраим Севела. Почему нет рая на земле (текст не вычитан)" - читать интересную книгу автора

длиннющий поезд из двадцати санок тронулся по самой середине Инвалидной
улицы.
Мы млели, мы выли, мы скулили от наслаждения. И больше всех наслаждался
наш машинист Берэлэ Мац, гордо и деловито восседавший на шипах конского
хребта как человек, сделавший доброе дело и теперь с удовлетворением
взиравший на дело рук своих. Время от времени он издавал паровозный гудок и
вдобавок еще шипел, как пар, вырывающийся из-под колес. Для полного
правдоподобия не хватало только дыма из трубы, но наш "паровоз", очевидно,
перекормленный хозяином перед продажей, извергал из-под хвоста столько
дымящихся шариков навоза - - они падали на меня, потому что я был на
передних санках на правах помощника машиниста, - что все выглядело почти как
на настоящей железной дороге, и наше счастье, прорывавшееся в безумных
воплях, казалось беспредельным.
Но к сожалению, всему есть предел.
Наши полоумные визги подняли на ноги всю улицу. Последним, отстегвая на
ходу ремень, вышел мрачный грузчик Эле-Хаим Мац.
Чем это кончилось, вы сами понимаете. В тот раз Берэлэ отделали так, и
он кричал так громко и так жалостно, что его мать Сарра-Еха, стоически
выдержавшая все прежние экзекуции, упала без чувств, а в соседних домах
женщин отпаивали валерьянкой.
Достойно внимания лишь следующее. Отведя душу, как никогда, на своем
отпрыске, отец Берэлэ грузчик Эле-Хаим повел коня на живодерню и был еще
рад, что там ему дали за него 5 рублей. Дали только за шкуру. Остальные
пятнадцать Эле-Хаим Мац доложил из своего кармана и вернул Нэяху Марголину
двадцатку, исчезнувшую у того, когда в доме недоглядели за вошедшим на
минутку Берэлэ. Нэях Марголин деньги взял, но и потребовал в придачу, чтобы
Эле-Хаим Мац извинился перед ним за своего сына. Это было уже слишком.
Эле-Хаим никогда не извинялся и не знал, что это такое и, как говорится, с
чем его едят. Но Нэях Марголин настоял
на своем, и несчастный Эле-Хаим Мац после этого лишился аппетита и
неделю не мог смотреть не только на хлеб, но даже и на сало.
О моем друге Берэлэ можно рассказывать всю ночь, пока все не свалятся
от усталости. И даже тогда будет рассказано далеко не все. Но я ограничусь
еще одной историей, из которой будет видно, на какие дела он был способен.
Когда я говорил, что он был маленький и худенький, то вы, наверное,
подумали, что он был хлипким, и слабым. Как говорится, отнюдь нет! Хоть он
происходил от чужой женщины, отец-то его Эле-Хаим был наш человек, с
Инвалидной улицы. Берэлэ был здоров как бык и ловок как бес. Вот о его
ловкости я и хочу рассказать.
Сколько я себя помню, в нашем городе всегда была проблема с хлебом. То
его продавали по карточкам, только норму, то при очередной победе социализма
в нашей стране карточки ликвидировались, и хлеба можно было покупать сколько
душе угодно, но при одном условии: предварительно выстояв по многу часов в
длиннейшей очереди. К тому времени, о котором я хочу поведать, а было это
накануне второй мировой войны, хлеба снова стало не хватать, но карточной
системы еще не ввели. Продавали только одну буханку хлеба в одни руки, а
одна буханка хлеба на Инвалидной улице - - это на один зуб. Но добро бы так.
Приходи и получай в свои одни руки свою одну буханку хлеба. Как говорится,
держи карман шире. Может быть, вы бы еще хотели, чтобы вам при этом сказали
"спасибо"?