"Эфраим Севелла. Клен ты мой опавший (Либретто киносценария)" - читать интересную книгу автора

Нет больше красоты. Жирные груди и зады, обтянутые нейлоном, жующие
рты, визг джаза из магнитофонов и транзисторов. Клочья бумаги, мусор.
Похотливые ленивые руки гладят чужие равнодушные бока. Мужеподобные девы,
женоподобные юнцы. Одинаковые гривы волос. И пустые, скучающие глаза.
Он и она, очнувшись, встают с песка и, не оглянувшись назад, как от
нечисти, уходят в воду, погружаясь по пояс, по грудь, не расцепляя рук, и
поплыли в сверкающих бликах на ту сторону, где тихо и никого нет.
Садится за рекой солнце. И снова пуст пляж. Зонты сникли, собрались в
пучки вокруг стержней. Только мусор остался на вздыбленном потемневшем
песке.
Могучий конь с лоснящимся крупом, с длинной черной гривой на согнутой
упругой шее, косясь бесовским глазом, переставляет тяжелые, мохнатые у копыт
ноги по пляжу, волоча за собой железную борону, а та соскребает мусор,
выводя волнистые бороздки, и чистый зернистый песок позади нее снова
золотится. Коня ведет в поводу хрупкая девушка, со стянутыми назад
косичками, в простеньком ситцевом платьице, из которого она уже выросла, и
ветер, играя его краем, запахивает его вокруг ее загорелых босых ног.
Это Клава. Полосу за полосой очищает она пляж,
оставляя волнистые борозды, и конь послушно шагает за ней.
Потом на пустынной реке появляется лодка, причаливает к пляжу. Вася,
совсем молоденький, в брюках и распахнутой на груди рубашке и тоже босой,
прыгает на берег, идет, утопая в песке, оставляя следы, к Клаве. И они
уходят рядышком. А конь покорно следует за ними. Они идут краем темного
соснового бора, выходят на луг, где трава - по колено. Девушка отпускает
коня, и он, задрав в небо голову, призывно ржет и слышит ответное ржанье. По
высокой траве скачет молодая кобылица, а рядом, вприпрыжку, - жеребенок.
Молча идут рядышком Клава и Вася. Взглянут друг на друга и отведут
глаза.
Заливисто ржут на лугу кони. Солнце краем уходит за лес. Не зная чему
улыбается Клава, потупив взор и кусая губы.
А где-то далеко-далеко возникает чуть слышный перебор струн мандолины,
и щемящей тоской повисает каждый звук в темнеющем воздухе.
У Клавы перекосило лицо. Она с силой зажала руками уши, мотает головой,
не хочет слышать эту мелодию.
Клава приподнялась на постели, разбуженная стуком в дверь. Муж Полины,
взлохмаченный, заглянул в комнату.
Муж Полины (хриплым спросонья голосом). К тебе, Клава.
Дверь распахнулась, и Клава в изумлении увидела вкатывающегося в
комнату безногого инвалида на своей коляске. В руках у него - мандолина.
И н в а л и д. Не ждала? Принимай, хозяйка. Про-
сти за позднее вторжение. Узнаешь меня?
К л а в а (не может прийти в себя, смущенно натягивает простыню до
шеи). Как же, как же... это вы на станции тогда пели.
Инвалид. Верно. Не забыла.
Он трогает струны мандолины, выпевает первые слова песни:
Клен ты мой опавший, Клен заледенелый...
Инвалид. Ая ведь к тебе, Клава, не один пришел. Гостя дорогого привел.
Увидишь - глазам своим не поверишь.
И в комнату неслышно вошел Вася. Как будто вчера они с Клавой
расстались на станции. Молоденький. С тонкой шеей. И рукава гимнастерки ему