"Эфраим Севелла. Мужской разговор в русской бане" - читать интересную книгу автора

Как известно, партизаны не брали в плен солдат противника. Если кто и
попадался живьем, то его, хорошенько допросив в бункере, расстреливали
где-нибудь неподалеку, а если противник находился поблизости, то, чтоб не
выдать себя шумом выстрела, закалывали штыками. Таков был неписаный закон
партизанской жизни: жестокий и беспощадный, как сама эта жизнь, и вполне
оправданный условиями, в каких протекала эта- жизнь. Пленного некуда было
девать - лес окружен противником, который всегда может нагрянуть, а терять
боеспособного партизана на его охрану было нелепостью, да и лишний рот в их
полуголодном быту был неразумным роскошеством.
Пленных ликвидировали через час-другой после поимки, и к этому
привыкли, как каждый привык к тому, что может сам умереть в любой момент, и
никто не испытывал угрызений совести. Даже Таня. Партизанская жизнь закалила
ее, притупила чувствительность.
Однажды, напав на немецкий транспорт на лесной дороге, партизаны, кроме
богатых трофеев, прихватили с собой "языка" - живого немца, из которого
можно выколотить на допросе важные сведения.
Из этого пленного ничего выколачивать не пришлось - на ломаном русском
языке он добровольно изложил партизанскому штабу все, что знал, и,
застенчиво улыбаясь, смотрел серыми доверчивыми глазами на своих конвоиров.
Было этому солдатику не больше семнадцати лет, выглядел он совсем мальчишкой
из-за тонкой шеи с кадыком и узких, еще не развившихся плеч. Звали его
Вальтером.
Так получилось, что его сразу не расстреляли. От-
ряд спешил на очередную боевую операцию, успеху которой могли
способствовать сведения, полученные от Вальтера, и его оставили в живых до
возвращения отряда. Посадили его в санитарную землянку чистить картошку для
раненых, а Тане наказали следить, чтоб не сбежал, и в случае, если он такую
попытку сделает, стрелять на месте, для чего ей оставили трофейный пистолет
вальтер - тезку этого мальчишки в немецкой шинели.
Таня села с ним вдвоем чистить картошку, а так как он по-русски кое-как
болтал, завела с ним разговор о житье-бытье: откуда, мол, он родом, кто
родители, сколько классов кончил до армии. Ведь они с Таней были
сверстниками, и им было о чем поговорить.
Вальтер ей рассказал, что он из родовитой немецкой семьи и перед его
фамилией стоит приставка "фон", что указывает на дворянское происхождение.
Но род их давно обеднел, и отец Вальтера уже ничем не владел, а был лишь
университетским профессором, весьма либеральных взглядов, за что на него
косятся нацисты и тормозят продвижение по службе. Старший брат Вальтера
погиб в Норвегии, после чего мать слегла и никак не может оправиться. Он,
Вальтер, у нее последний, и, если с ним что-нибудь случится, мать этого не
выдержит.
- Считай, что мать твоя померла,- вздохнула Таня, срезая ножом длинной
стружкой кожуру с картошки.
- Почему? - заморгал девичьими ресницами Вальтер.
- Потому что в списках живых ты уже не числишься. Прибьют тебя сегодня.
Такой закон у нас, партизан. Пленных не держим.
- Я хочу жить...- заплакал Вальтер.- Не убивайте меняу пожалуйста...
Пожалейте мою маму.
- Глупый ты, разве от меня это зависит? - грустно усмехнулась Таня,
любуясь его красивым, тонким лицом и длинными, как у девушки, ресницами.-