"Эфраим Севелла. Мужской разговор в русской бане" - читать интересную книгу автора

награде. По всем вопросам обращались прямо к ней, минуя мужа, и
по-восточному обычаю приходили не с пустыми руками. Она, не стесняясь, брала
дорогие подарки: каракулевые шубы, заграничную обувь, золотые кольца и
браслеты, бриллианты и жемчуга. И себя не обходила. Если в казахском фильме
в главной роли предполагалась по сценарию красавица, снималась непременно
она, хоть драматическим дарованием не обладала, а юные актрисы, даровитее
ее, старились без ролей. Она пробовала петь в опере. Но конфуз был слишком
велик, и у нее хватило ума не претендовать на вокальные лавры. В местном
балете она официально числилась художественным руководителем и
постановщиком. Это была конь-баба в восточном вкусе, и я,
переглянувшись с нею, брюхом почуял, что наши дорожки пересекутся и
быть грому великому.
Случилось это все в Казахстане, в славном городе Алма-Ата, что
по-русски означает "отец яблок", и действительно, чего-чего, а яблок в этом
городе - завались, и среди них на весь мир славится краснобокое чудо
"апорт", в которое лишь вонзишь зубы, а оно само тает во рту. Эти яблоки
можно попробовать только в Алма-Ате. Они такие большие и такие нежные, что
никакой транспортировки не переносят и портятся, погибают в пути, лишь для
правительственных банкетов в Кремле их доставляют прямо с ветки реактивным
самолетом в Москву и из аэропорта на бешеной скорости непосредственно к
столу.
Я в Алма-Ате был единственный раз, вот тогда, и город мне очень
понравился. Все новое, современное, Старый-то город землетрясением снесло, и
выстроили все по последнему слову техники. Огромные деревья вдоль тротуаров,
а под ними в бетонных ложах журчит вода - горная, холодная. Это - арыки. Они
по всем улицам протекают, и от них прохладно в самую жару. А над деревьями,
над домами - снежные вершины Ала-Тау, отрога Тянь-Шаня.
Послали меня в Алма-Ату на совещание республик Средней Азии и
Казахстана по проблемам национальных культур, как представителя "старшего
брата" - великого русского народа.
С азиатами я до того сталкивался мало и, по правде сказать, не умел
отличить казаха от киргиза и узбека от туркмена, и спроси меня, какая
столица в какой республике, непременно бы наврал. Но человек я прямой,
национализмом и шовинизмом не страдаю. Я душой и телом за международный
интернационализм в первозданном виде, как его задумали классики
марксизма-ленинизма, и всех вывертов и зигзагов нашей национальной политики,
клянусь честью, не понимаю.
Ну, вот, скажем, работает у меня помощником один еврей. Израиль
Моисеевич. Убей меня, не пойму, почему его надо убрать, и то, что я никак на
это не соглашаюсь, квалифицируется кое-кем как притупление политической
бдительности. Уж сколько меня донимали: да избавься ты от него, негоже
такого держать на высоком посту, не в ногу со временем шагаешь, а я - ни в
какую.
Почему? Он, что, плохой работник? Нет. Работает как вол. Умен, толков.
Я за ним - как за каменной стеной. Вот сижу здесь, прохлаждаюсь, а душа
спокойна. Мой помощник не подведет, все будет в полном ажуре.
Тогда, может, у него социальное происхождение хромает? Опять же не
выходит. Да. у него прошлое почище моего. У нас с ним есть совпадение в
биографиях. И его и мой деды в царское время на каторгу в Сибирь были
сосланы. Мой дед за то, что был конокрадом - чужих лошадей с ярмарок угонял,