"Эфраим Севелла. Мужской разговор в русской бане" - читать интересную книгу автора

Ну, уж лучше так, чем проглотив язык. Кстати, ты, провинциал, послушай
свеженький анекдотец. Может быть, он тебя надоумит, что и в России пахнет
переменами.
- Валяй рассказывай,- сказал Астахов.
- Сидят, значит, наши руководители, Брежнев и Косыгин, и беседуют, -
начал Зуев и все же из предосторожности оглянулся по сторонам, вызвав улыбки
у Астахова и Лунина.- Слушай, говорит Брежнев, не нравится мне ситуация.
Евреи, понимаешь, уезжают в Израиль. Немцы просятся в Германию, армяне -
куда глаза глядят. Литовцы и латыши во сне видят, как бы из СССР
эмигрировать. Украинцы тоже на Запад косят, да и сами русские подумывают,
куда бы податься. Если так дальше пойдет, может получиться, что во всей
России только мы с тобой и останемся.
- Нет, мой друг, - отвечает Косыгин,- ты останешься один.
Лунин и Астахов расхохотались.
- Айда в баню,-позвал Зуев, поворачивая лыжи назад.- Я распорядился,
чтобы нам сегодня на весь день протопили баньку. Там мы можем всласть
потрепаться, отвести душу как следует. Никто не потревожит, не помешает. А
вспомнить-то нам есть что.
Попаримся, послушаем друг друга. Когда еще нас судьба сведет? Только,
братцы, один уговор: в бане без цензуры, говори, как на духу. Нам же всем
любопытно узнать, как мы жили эти годы.
Баня стояла в стороне от жилых домов отдельным теремом с куполами и
резными наличниками на заиндевелых окнах. Из снежной шапки на крыше торчала
печная труба, и оттуда веселыми клубами уходил в небо дым.
Астахов, Лунин и Зуев, неся чемоданчики с бельем,
прошли к бане по расчищенной от снега дорожке, как по глубокому ущелью
- такие сугробы кругом намело.
Они разделись в прихожей, косясь с любопытством на наготу приятелей
юности и отмечая в уме нелестные перемены в фигурах.
Зуев принес из кухни поднос с чаем, каждому налил по чашке, и,
потягивая горячий чай, они пришли в хорошее расположение духа.
- Кто первый начнет? - спросил Лунин.
- Я полагаю, никто не станет возражать, - сказал Астахов, поглаживая
ладонями бока,-если мы возьмем за принцип наших рассказов завет незабвенного
нашего одноклассника, рано ушедшего в мир иной, Шурика Колоссовского.
- Шурик? - растроганно улыбнулся Лунин.-Вот кого вспомнил? Господи! Да
кто ж лучше меня его знал? Мы с ним два года делили одну комнату в
общежитии... Вот кого матушка-природа одарила сверх меры... Учился,
поплевывая, а был всегда первым. А языки? Немецким владел как! Помните?
Диалекты знал... Баварский... прусский. И все выучил самостоятельно... ухо
имел тонкое... на лету ловил. Он в войну, как пленного захватят, обязательно
с ним потолкует часок-другой... вот и вся школа.
- А пел как! - мечтательно произнес Астахов.
- Он и у нас, и в консерватории учился...-подхватил Лунин.- В Шаляпины
прочили... Голосина был... Как, бывало, грянет, люстра дрожит:
И-и-э-э-эххх, вышла я Да ножкой топнула. А-а-а-а у милого Терпенье
лопнуло.
Хулиганская песня, блатная, а в его устах - романс, ,ария, чистая
поэзия.
- А красив как был? Помните? - грустно покачал лысой головой Зуев.- Как