"Эфраим Севелла. Мужской разговор в русской бане" - читать интересную книгу автора

И при этом хитро прищурил глаза. Я запер за ним дверь, тотчас же
опорожнил всю бутылку в унитаз и спустил воду. Бутылку швырнул в мусорный
ящик и тщательно с мылом помыл руки горячей водой. Полотенце, которым я
вытер руки, тоже выбросил в мусор.
Всю ночь я ворочался с боку на бок, засыпал тревожно на час-другой
и
сноьа просыпался, преследуемый мыслью, что я что-то должен предпринять. А
что конкретно? К утру в моей голове созрел план. Коварный и жестокий.
Какой-то не русский, восточный по своей злой мстительности.
Мой звонок застал Пулькина в постели, и я, не раскрывая ему плана,
сказал, что если он хочет благополучно выскочить из западни, в которую
попал, то должен, не задавая лишних вопросов, отныне подчиниться моей воле и
выполнять беспрекословно все, что я велю.
Пулькин, не раздумывая, согласился, назвав меня авансом "спасителем" и
"голубчиком". Я охладил его пыл, сказав, что цыплят по осени считают, но тем
не менее на девяносто процентов уверен в успехе. Поэтому слушайте мою
команду и выполняйте ее по армейскому принципу, благо, оба мы - бывшие
офицеры. Приказ командира - закон для подчиненного.
Товарищ Пулькин, конференция кончается завтра, а мы с вами улетим
сегодня в Москву.
- Но позвольте...- возразил он, - ведь есть порядок...
- Молчать, - оборвал я его. - Действуйте. Все оформление нашего отъезда
и объяснение причин возьмете на себя. Можете сослаться на мое нездоровье.
Билеты на вечерний рейс Алма-Ата - Москва должны быть у меня после обеда.
Все! Приступайте!
Утреннее заседание совещания начиналось в девять часов. Следовательно,
министр выедет из дома в половине девятого, и в этот ранний час Зейнаб еще
можно будет застать дома. Я сбегал в буфет на этаже и наспех позавтракал
бутылкой кефира, отпивая из
горлышка, так как даже в буфете не доверял стаканам. За стойкой
пялилась на меня щелками глаз дочь степей в белом халате буфетчицы и, должно
быть, удивлялась некультурности высокого гостя из Москвы.
Без четверти девять я набрал домашний номер телефона министра культуры.
Трубку, как я и полагал, сняла Зейнаб. Приятным и даже дружественным голосом
она осведомилась о моем здоровье, и я поблагодарил ее, сказав, что чувствую
себя, как новорожденный, после казахского народного снадобья, которое мне
любезно прислал ее супруг. Зейнаб ничем не выдала своего удивления, а,
наоборот, еще дружественней и даже кокетливо поздравила меня с
выздоровлением.
Я для себя отметил, что она совершенно не в курсе моих отношений с ее
мужем, - даже ей он не доверил своих опасений после ночных откровений со
мной. Они действовали порознь. Как два матерых хищника, доверяющих только
себе. И, возможно, во всей авантюре с Пулькиным министр не был замешан и,
конечно, не мог даже предполагать, какой ценой жена выбила из него
рекомендательное письмо на киностудию "Мосфильм".
Я спросил Зейнаб, есть ли в доме кто-нибудь еще, кроме нее.
- Никого. А что такое? - насторожилась она.
- Да, видите ли, мне бы хотелось с вами поговорить с глазу на глаз.
Надеюсь, наш телефонный разговор никто не подслушивает?
- Я надеюсь,- согласилась она, и в ее голосе промелькнули тревожные