"Эфраим Севелла. Мужской разговор в русской бане" - читать интересную книгу автора И при этом хитро прищурил глаза. Я запер за ним дверь, тотчас же
опорожнил всю бутылку в унитаз и спустил воду. Бутылку швырнул в мусорный ящик и тщательно с мылом помыл руки горячей водой. Полотенце, которым я вытер руки, тоже выбросил в мусор. Всю ночь я ворочался с боку на бок, засыпал тревожно на час-другой и сноьа просыпался, преследуемый мыслью, что я что-то должен предпринять. А что конкретно? К утру в моей голове созрел план. Коварный и жестокий. Какой-то не русский, восточный по своей злой мстительности. Мой звонок застал Пулькина в постели, и я, не раскрывая ему плана, сказал, что если он хочет благополучно выскочить из западни, в которую попал, то должен, не задавая лишних вопросов, отныне подчиниться моей воле и выполнять беспрекословно все, что я велю. Пулькин, не раздумывая, согласился, назвав меня авансом "спасителем" и "голубчиком". Я охладил его пыл, сказав, что цыплят по осени считают, но тем не менее на девяносто процентов уверен в успехе. Поэтому слушайте мою команду и выполняйте ее по армейскому принципу, благо, оба мы - бывшие офицеры. Приказ командира - закон для подчиненного. Товарищ Пулькин, конференция кончается завтра, а мы с вами улетим сегодня в Москву. - Но позвольте...- возразил он, - ведь есть порядок... - Молчать, - оборвал я его. - Действуйте. Все оформление нашего отъезда и объяснение причин возьмете на себя. Можете сослаться на мое нездоровье. Билеты на вечерний рейс Алма-Ата - Москва должны быть у меня после обеда. Все! Приступайте! министр выедет из дома в половине девятого, и в этот ранний час Зейнаб еще можно будет застать дома. Я сбегал в буфет на этаже и наспех позавтракал бутылкой кефира, отпивая из горлышка, так как даже в буфете не доверял стаканам. За стойкой пялилась на меня щелками глаз дочь степей в белом халате буфетчицы и, должно быть, удивлялась некультурности высокого гостя из Москвы. Без четверти девять я набрал домашний номер телефона министра культуры. Трубку, как я и полагал, сняла Зейнаб. Приятным и даже дружественным голосом она осведомилась о моем здоровье, и я поблагодарил ее, сказав, что чувствую себя, как новорожденный, после казахского народного снадобья, которое мне любезно прислал ее супруг. Зейнаб ничем не выдала своего удивления, а, наоборот, еще дружественней и даже кокетливо поздравила меня с выздоровлением. Я для себя отметил, что она совершенно не в курсе моих отношений с ее мужем, - даже ей он не доверил своих опасений после ночных откровений со мной. Они действовали порознь. Как два матерых хищника, доверяющих только себе. И, возможно, во всей авантюре с Пулькиным министр не был замешан и, конечно, не мог даже предполагать, какой ценой жена выбила из него рекомендательное письмо на киностудию "Мосфильм". Я спросил Зейнаб, есть ли в доме кто-нибудь еще, кроме нее. - Никого. А что такое? - насторожилась она. - Да, видите ли, мне бы хотелось с вами поговорить с глазу на глаз. Надеюсь, наш телефонный разговор никто не подслушивает? - Я надеюсь,- согласилась она, и в ее голосе промелькнули тревожные |
|
|