"Эфраим Севелла. Мужской разговор в русской бане" - читать интересную книгу автора

Мы с доктором подошли к ресторану, где на площадке колыхалось под джаз
месиво голов и плеч, пробились к стойке буфета, и доктор заказал пива и
водки. Водку он налил в бокал с пивом и поднес мне.
- Пей. Для храбрости.
- Но мне запрещен алкоголь...- пытался отбиться я.
- Ничего. С одного бокала не умрешь. Да ты уже и так идешь на
поправку... под моим чутким руководством.
Я мог легко уличить его в лицемерии, в отсутствии врачебной этики и в
нарушении клятвы Гиппократа. А ведь мой друг очень серьезно относился к
своей профессии, и такой проступок мог быть оправдан лишь крайним душевным
потрясением, испытанным на скамейке в парке.
Отхлебнув из пенного бокала, я поперхнулся и стал кашлять. Он вырвал у
меня бокал и с жадностью, не переводя дыхания, опустошил его до дна. Это
была сильная доза "ерша". Такая смесь пива и водки вызывала быстрое и
сильное опьянение, и пользовались этим способом обычно те, у кого
недоставало денег на нормальную выпивку: студенты и солдаты.
Доктор не опьянел, - хотя и хотел этого. Слишком сильным было
возбуждение. Взглянув на меня абсолютно трезвыми глазами, он распорядился:
- Пойдем! Ты поднимешься, а я покараулю внизу. На случай, если от твоих
слов она захочет выброситься из окна. Окажу первую помощь.
Он рассмеялся нервным напряженным смешком. Выпитый "ерш" вернул его
щекам привычный румянец.
- Не дрейфишь? Тогда - с Богом!
Мы вошли во двор центрального корпуса, замкнутый двумя жилыми
флигелями. Я отыскал глазами на втором этаже освещенные окна ее комнаты.
Доктор остался под окнами, а я, еще не сообразив, что все-таки скажу
обидного и унизительного Нине, затопал по деревянной лестнице на второй
этаж.
У двери комнаты остановился, перевел дух и постучал.
- Войдите, - сразу же, без паузы, послышался в ответ голос Нины.
Я открыл дверь и, переступив порог, несмело остановился. Это была
комната на двоих, и сразу бросалось в глаза, что обитают в ней женщины: и по
свежести занавесок на окнах, и по скатерти на столе, и букетику увядающих
цветов в горлышке графина. Одна кровать выглядела сиротливо - обнаженный
матрас и подушка без наволочки. Белье с нее было снято, а новое не
постелено. Это была кровать соседки Нины - литовки Марите, соблазнившей меня
в малиннике и сегодня уехавшей, даже не попрощавшись со мной.
Нина была одна в комнате. Она поднялась мне навстречу со стула в
длинном халате и с распущенными по плечам пушистыми волосами. На ногах ее
были комнатные туфли. Она явно укладывалась спать, и мой приход помешал ей.
Взгляд ее, устремленный на меня, был беспокой-
ным. Ее, видать, сразу насторожило недоброе выражение моего лица.
- Нина,- произнес я ломким, не своим голосом и тут же подумал о том,
что я не имею никакого морального права оскорблять ее, не сделавшую мне зла,
а, наоборот, так дружественно ко мне расположенную и, несомненно, доверявшую
мне. Но я уже не мог подчинить разуму свой голос и медленно, с хулиганской
расстановкой цедя отдельные слова сквозь зубы, обрушил в ее заметно
бледневшее лицо:
- Ваша соседка по комнате сегодня уехала. Знаете ли вы о том, что она
была моей любовдицей и отдавалась мне в лесу всякий раз, когда мне это