"Михаил Шабалин. И звуки, и краски" - читать интересную книгу автора

Потупя взор, Беско молчал. Он понимал, что единственный кто мог его
выдать, был Тылко. Но как он мог? В голове Беско не укладывалось все
происходящее. Важно было узнать, что еще успел сказать Тылко?
- Подождите в коридоре,- бесцветным голосом попросил человек.
- Да! - спохватился ректор.- Подождите в коридоре.
Беско вышел в коридор. Осеннее солнце, не греющее, но по-прежнему яркое,
заливало полы, гуляло бликами на стенах, обнажая пятна от некогда висевших
портретов деятелей науки, паутину, в высоких углах, окурки и бумажки от
сладостей, засунутые в укромные места. За высокими дверями звучали мерные
голоса, стучал грифель по доскам. Из-за двери ректора, как бы близко ни
подходил к ней Беско, не слышалось ни звука. Что, интересно, с ним будет?
Какое наказание положено за испорченный журнал? Душа сжималась от дурного
предчувствия. Все бы обошлось, будь это какой другой журнал, а не Журнал
Гимнов. Эти опечатываются и подлежат вечному хранению... Ну надо же было!
Лен с досадой стукнул себя кулаком по лбу: "Идиот!"

* * *

Уголовники катали хлебный мякиш по нарам и, ругаясь, переставляли
хлебные же фигуры на шейном платке. Платок был расчерчен под игру "О-Ду".
Стоя на цыпочках Беско выглядывал окно. Перечеркнутый решеткой был виден
двор тюрьмы, на который медленно, как бывает только во сне, падал снег.
Белый квадрат двора был исчиркан торопливыми следами поперек и по
диагонали - так бегали тюремные службы: надзиратели, писари, дежурные.
Основательные тропы часовых, были проложены по периметру. По тому как
суетилась обслуга, можно было догадаться, что сегодня первый день декады с
неизбежными разводками, с завозом хлеба, подготовкой к приему новой партии
заключенных.
Завозился на нарах и встал Гойко. Подойдя к окну, он потеснил Лена.
Рост Гойко не позволял увидеть тюремный двор. Ему вообще кроме неба да крыши
тюрьмы ничего не должно быть видно. Даже если он встанет на цыпочки. Чтобы
увидеть двор Гойко прыгает невысоко и часто, как при игре в скакалочку. Это
могло быть смешно и было бы... В тюрьме плохо смеется. И шутки, и юмор тут
совершенно другие. Не такие как на воле. Тут юмор животный. Трудно
представить, чтобы там, где живут свободные люди, можно было бы смеяться над
тем, как мочатся или испускают газы. Тут это - в порядке вещей. А может, все
дело в уголовниках? Это от них берет начало скотоподобность их бытия.
Но тогда дело скорее всего в самой тюрьме... Хотя и тут вполне можно
оставаться человеком. Вот Гойко. Кто бы мог подумать: еще только две декады
назад, что Беско не просто познакомится с Гойко Гоном, а будет сидеть с ним
в одной камере тюрьмы! Хотя если Беско останется жив, много ли приятных
воспоминаний доставит ему мысль, что с ним коротал последние дни Гойко Гон?
Беско посмотрел на Гона. Тот продолжал прыгать, разглядывая что-то на
тюремном дворе. Отдельные мгновения увиденного сливались в его сознании в
своеобразное кино.
"Ну вот...- подумал Лен,- последний твой фильм".
Из коридора раздались крики и гулкий топот сапог.
- Что там?
Камера вся насторожилась. Уголовники бросили катать мякиш. Приподнялся
на локте помреж Гойко - Витко. Соскочил с нар и, подойдя к двери, прижал к