"Михаил Шабалин. И звуки, и краски" - читать интересную книгу автора

два... Всего сорок два года. Как это мало, Великий Кратос! Еще день, и все
будет кончено! - Он застонал, обхватив голову ладонями.
В тишине были слышны позванивания набоек на ботинках часовых. Журчала
вода в трубах отопления. Заматерился во сне один из уголовников.
- Одно бы хотел... Об одном бы молил. Если бы лучемет... Как бы я их
кромсал! М-м-м...- Гойко заскрипел зубами и вновь застонал.- Ведь как-то
сумел же этот - снизу. Кстати, ты не врешь?
Беско покачал головой. Все внутри него ломалось и крушилось. Все, чему
учили, все о чем кричали, говорили, пели, на каждом углу, ежечасно,
ежеминутно, всю его жизнь... Вот он лежит на тюремных нарах рядом с врагом
Режима, которому осталось жить меньше суток, и отчаянно сочувствует ему.
Кажется, и жизни не пожалел, чтобы сделать то, о чем мечтал Гойко Гон.
-...Хотя бы нож... Это странно, но мне кажется, что самое прекрасное -
это убивать. Всю свою жизнь я доказывал, что человек - самое прекрасное
творение Кратоса, а сейчас я хочу только одного - убивать, убивать и
убивать.
Гойко рывком крутнулся на нарах и лег ничком.
- Гон... Побереги энергию. Она пригодится завтра,- заговорил Нурко.
- Во-первых, уже сегодня,- спокойно ответил Гон,- а во-вторых, на кой
те ляд энергия? В каменоломнях бут ворочать?
- Мы должны уйти достойно.
- Э-э-э... слова,- махнул рукой Гон.
- Не скажи...- возразил Нурко.- Какая радость будет им, когда ты
коленями прослабнешь!
- Оружие есть,- неожиданно для себя сказал Беско.

* * *

- Ну, отходняк! Навались на праздничные! Или тоже есть не будете? Так
нам больше достанется!
Рыжеволосый с торчащими ушами тюремщик, деревенщина. Ему все нравится
пока: работа не тяжелая, кормят, поят, одевают, в город к девкам пускают!
Чем не жизнь? И эти, которых велено стеречь, кормить, водить на допросы -
они тоже ничего в массе. В этой камере трое - отходняк. Так называют тех,
кого держат последний день. В последний день положено кормление по норме
офицерского состава. Теля-то - он теля и есть. Траву подсунь - траву будет
жевать. Дерьмо подсунь - дерьмо сожрет. А тут, вроде, последний праздник
желудка...
- Ну, навались! Кто у вас будет получать?
Рыжий глянул в журнал.
- Гойко Гон! Это тот самый, что песни поет? И за что ж тебя, сердешный?
- Громко пел,- буркнул Гон.
Рыжий радостно загоготал.
- Кто на обычный - подваливай! Молитесь, чтоб до конца дней вам
праздничного не видеть! Следующая камера!
Бочковой наваливается на ручку тележки и катит ее к следующей камере,
лязгают запоры.
- Не могу! - Витко ставит чашку на нары.- Не могу, не лезет!
Уголовники обмениваются молниеносными взглядами: "Лафа! Опять не ест!"
Гойко Гон качает головой: "Надо!.. Что впереди - неизвестно". Свою