"Михаил Шабалин. И звуки, и краски" - читать интересную книгу автора

тюрьмы вылетают на улицу. Вот и все.
Беско кажется, что он сейчас умрет... Медленно он бредет от окна к нарам
и слышит, как запоздало, угрожающе низко начинает ныть сирена. Тон ее
повышается до пронзительного стона, а затем спадает.
Бред у него начался сразу, как только он упал на нары. Он увидел как
дверь камеры открылась и вошел Гойко Гон.
Режиссер озирается по сторонам в поисках своего пальто.
- Уходи! Уходи, они же сейчас здесь появятся. Что же ты наделал? -
кричит он и пытается вытолкнуть Гона за дверь.- Они же лишат тебя памяти!
Гон отталкивает Беско, стараясь остаться в камере, и все выискивает
что-то по углам. И вдруг это уже не Гойко Гон, а его помреж Витко! Он
зажимает дыру в груди и все шарит кругом руками.
- Что тебе? - холодея спрашивает Лен, он отлично понимает, что имеет
дело с покойником.
- Ремень... Всю кровь собрал, а на ремне осталась. Видишь, как меня?..-
Витко распахивает заскорузлую от крови рубаху и показывает жуткую обугленную
дыру в груди. У Беско кружится голова, он чувствует, что теряет сознание,
однако остается стоять. А помреж между тем продолжает:
- За что ты меня так?
- Не я, не я это! - кричит Беско.- Это Рыжий!
В камере появляется Рыжий. Глаза его смертельно остекленелые, как
тогда, в коридоре.
- Врет он все...- Рыжий пытается ухмыльнуться. Но для этого нужны ясные
глаза, и ухмылка у него не выходит. Оттого и явная шутка звучит как правда:
- Врет он! Он и тебя убил и меня убил. Его памяти лишить надо. Он же
враг Режима!
Уголовники, до того безмолвно наблюдавшие со стороны, хватают Беско за
руки и радостно волокут по коридору, приговаривая: "Враг Режима... Сейчас мы
его... А паек - нам! Нам паек. Он не станет есть. Теля, он теля и есть. Ему
зачем по офицерской норме? Дерьма ему подсунуть, пусть жрет!
Задыхаясь от борьбы, Беско отчаянно кричит: "Не хо-чу-у! Мне нельзя...
У меня же... У меня же Лийя!" Назвал ее как жену, надеясь таким образом
остановить уголовников. Но они не хотят слушать, злобно дышат в лицо Беско,
у них бритые черепа и огромные, торчащие, как у свинки Хомус, уши.
Беско открывает глаза и видит склонившихся над ним уголовников. Собрав
последние силы, Беско бросается на одного и пытается душить, но сил у него
нет. Он оставил их все там - в коридоре и на крыше.
Уголовники не раз пытались стучать в дверь, вызывая дежурного, но вся
тюрьма, словно огромный муравейник, была наполнена криками, звоном сапог.
Горели все лампы, вспыхивали осветительные установки фотохроники и никому не
было дела до их камеры. Только однажды пробегавший по этажу дежурный
продектор остановился и, открыв волчок, крикнул:
- Прекратить! Я вас, сволочей!..
Заробевшие уголовники не предпринимали более никаких попыток вызвать
врача и только время от времени, когда Беско затихал, подходили проверить,
не дал ли дуба этот политический с повадками умалишенного.

* * *

Дежурный пытатель, не отрываясь от телефона, махнул рукой в сторону