"Дембельский аккорд" - читать интересную книгу автора (Зарипов Альберт Маратович)

Глава 2. НАЧАЛО БОЕВЫХ БУДНЕЙ.

Утро началось как обычно с завтрака и развода… Подразделения выстроились, ротные подошли к комбату.

Как вдруг.

- Доку Завгаева вместе с нашей охраной подорвали! Бронегруппа срочно на выезд!

Хоть мы и находимся в постоянной боевой готовности, но, тем не менее, это известие прозвучало как-то особенно тревожно.

Во время всех его передвижений по территории республики главу нынешнего Чеченского правительства постоянно сопровождали несколько офицеров нашего батальона, которые работали в качестве личных телохранителей. Кроме них, вооруженное прикрытие на случай внезапного нападения осуществляла еще и целая разведгруппа на двух БТРах из состава третьей роты.

Естественно, что выручать попавших в беду товарищей бросились почти все офицеры, кто был свободен от обязанностей внутреннего наряда.

Следуя незыблемому армейскому правилу "Делай как командир", я вслед за Пудановым вооружился автоматом, облачился в разгрузку и побежал к трем боевым машинам пехоты, которые уже натужно ревели своими двигателями. На них уже восседали бойцы из состава дежурной бронегруппы и все остальные офицеры, готовые своими телами прикрыть и спасти раненых друзей.

Последним на броню заскочил комбат Сухов и наша боевая колонна рванула в город. По скупым обрывкам донесения было ясно, что боевики подорвали заложенный на дороге управляемый фугас по маршруту следования правительственного кортежа. Кроме произведенного по радиосигналу взрыва непримиримые представители чеченской оппозиции могли обстрелять остановившуюся колонну из гранатометов и стрелкового оружия, чтобы окончательно добить уцелевших чиновников и спецназовцев.

Как бы то ни было, но наши товарищи нуждались в немедленной помощи и непосредственном огневом прикрытии, и ради этого святого дела три БМПшки во всю свою мощь рвали траками чеченскую землю и Грозненский асфальт, лишь бы поскорее добраться до места подрыва и с ходу вступить в бой.

Боевые машины сбросили свою бешенную скорость, да и то не намного, на милицейском блокпосту на въезде в город, когда механикам-водителям потребовалось все их мастерство, чтобы с ювелирной точностью объехать выложенные зигзагом фундаментные блоки. После этого препятствия мы помчались дальше уже по городским кварталам, не обращая никакого внимания на попадающийся нам навстречу гражданский автотранспорт. Местные водители уже имели опыт передвижения по нынешнему Грозному и предусмотрительно сворачивали на обочину, чтобы уступить путь боевой технике.

Пока мы на огромной скорости мчались по городским улицам, комбат по радиостанции связался с командиром группы из боевого охранения Доки Завгаева и выяснил, что глава республики не пострадал, пересел в другую машину и уже прибыл в Дом Правительства… Но Сухова больше всего интересовал вопрос о жизнях наших солдат и офицеров… Об этом пока ничего не было известно. Во всяком случае, командир группы доложил, что на его БТРе все бойцы целы и невредимы, а насчет остальных, то есть ехавших в легковых автомобилях личных телохранителях и водителях, никакой информации пока нет. В данную минуту он только что подъехал к Правительственному комплексу и ждет прибытия второго бронетранспортера сопровождения. На этом сеанс радиосвязи был окончен.

Покушение на жизнь главы Чеченского Правительства произошло прямо на одной из улиц города Грозного… Когда мы подъехали к месту подрыва, там уже оказалось немало зевак из числа гражданского населения, к которым постепенно прибавлялось достаточное количество любопытных из милиции, прокуратуры, комендатуры, скорой помощи… Как и положено, наши люди в штатском незаметно шастали среди толпы местных чеченцев… В воздухе с ревом пронеслась пара истребителей, а боевые вертолеты вообще летали здесь по кругу, отпугивая подкрадывающихся боевиков выстреливаемыми вправо-влево дымовыми шашками… Несколько человек в ВэВэшном камуфляже и таких же касках лезли куда-то вверх с СВДшками чуть ли не наперевес… Вот-вот должны были на своих боевых машинах подъехать за медалями да орденами немногословные сотрудники МЧС и отчаянно смелые пожарники, деловитые дорожники и решительные электрики, отважные до ужаса газовики и пронырливые водопроводчики. Не хватало только мужественных бойцов Грозненской санэпидемстанции и сводного отряда патрульных катеров морских пограничников с Новороссийской военно-морской базы. Но реки-то уже кое-где позамерзали… А потому вместо катеров сюда уже мчались по подземным трубам да коллекторам боевые пловцы, мёртвой хваткой вцепившиеся в свои торпедоносители.

Из всех окон близлежащих пятиэтажек уже вовсю пялились любопытствующие… Из телерепортёров и газетчиков пока что не было никого… Но свято место пустым не останется никогда… И за своей насущной корочкой хлеба журналисты слетятся как…[4]

Предвидя такое Вавилонское столпотворение вокруг дымящейся, но уже безвредной воронки, комбат Сухов посчитал нашу миссию выполненной и отдал приказ возвращаться обратно в Ханкалу.

Первая БМП уже почти развернулась, когда впереди послышался лязг железа и громкие крики. Выяснилось, что при развороте боевая машина пехоты задела своим бронированным краем передний левый угол какой-то УАЗик-таблетку. Из деформированной спереди кабины на наших глазах резво выскочил шофер и, сильно прихрамывая на левую ногу, бросился в сторону. Пример был заразительным и часть зевак тоже рванула за ним следом.

Но механики со второй и третьей брони оказались более точными и зеленый автофургон с красным крестом больше не пострадал. Не обращая внимания на чьи-то крики, наша колонна помчалась домой… Но вслед за нами понеслась погоня… А мы её даже и не заметили.

На обратном пути в Ханкалу наши боевые машины пехоты оказались в густом попутном потоке гражданского автотранспорта, но головная броня тут же выехала на встречную полосу и помчалась вперед. Мы последовали за ней и уже миновали поворот направо на площадь Минутка, как вдруг заметили, что нас стал нагонять и постепенно обходить какой-то лихач на ярко-красном "Москвиче". Лично я подумал, что это некий хитрый джигит пристроился вслед за нами, чтобы под шумок проскочить возникшие на дорогах пробки. Но не тут-то было… Вот он обошел и первую БМП, оторвался от нее метров на двадцать и круто развернулся поперек дороги.

Таким образом путь оказался перегороженным… Дальнейшее происходило очень стремительно… Буквально за секунды.

С головной БееМПешки моментально ударила короткая автоматная очередь. Пули прошли поверх преградившего нам путь "москвичонка", но отчаянный водитель уже сообразил весьма правильно и грамотно, что вторая очередь будет уже лично по нему… Да и боевая машина не думала снижать скорость или же объехать столь неожиданное препятствие… Поэтому смельчак мгновенно дал полный газ, устремляя свой автомобиль на обочину… и уже там храбрец тоже не растерялся - он предусмотрительно залёг на соседнее переднее сиденье. После чего быстро замер.

Но стрелять по нему никто и не собирался… А на его суматошные попытки спасти свою драгоценную жизнь смотрели сбоку и свысока… В этот момент мы как раз проезжали мимо.

- А какой он был смелый! - После этого возгласа послышался и громкий смех.

- Кто-то из местных начальничков решил затормозить нашу колонну!… Для полного разбора дорожно-транспортного происшествия, - рассмеялся кто-то из офицеров, показывая пальцем на лежавшего ничком борца за автодорожную правду.

- В следующий раз будет поосмотрительнее, - пошутил в ответ Пуданов. - Тоже мне ГАИшник выискался… Хоть бы машину нашел поприличнее… Даже стыдно врезаться в нее… А голову-то как спрятал!.

- Да они вообще уже оборзели, - сказал кто-то из контрактников второй роты. - В январе мы бы просто через него переехали… А сейчас еще и предупредительную очередь нужно давать!

- Жизнь возвращается в мирное русло. Теперь даже автобусы на городские маршруты вышли… Война окончилась… - прокричали ему сзади.

Наша колонна ехала уже по одноэтажному предместью Грозного. В разгар дня улица была заполнена потоком легковых автомобилей, из которых выглядывали хмурые и равнодушные лица мужчин и женщин, любопытные детские мордашки и откровенно недружелюбные личины рано повзрослевших подростков и парней. Изредка встречались небольшие группы одетых во все черное чеченок, устало идущих по дорожной обочине с тяжело загруженными тележками и баулами. Пропуская наши бронемашины, путницы останавливались, провожали нас долгими равнодушными взглядами, а затем вновь отправлялись дальше.

К полудню стало известно, что при взрыве фугаса получил тяжелое ранение один из наших бойцов, который находился за рулем головной "Волги". Взрывное устройство было заложено на левой стороне дороги и поэтому сильнее всех пострадал именно водитель. Сидящему справа от него лейтенанту в этот день повезло больше и его не задел ни один осколок, а посеченное мелкой стеклянной крошкой лицо в рассчет не бралось. Если бы взрыв произошел на секунду позже, когда движущийся первым автомобиль поравнялся с местом закладки, то последствия оказались бы гораздо печальнее.

Но, слава Богу, взрывчатка сработала в тот самый момент, когда бронетранспортер уже миновал опасную зону, а идущая следом "Волга" не доехала до нее каких-то три-четыре метра.

В час дня в батальон вернулся начальник медчасти, который отвез в госпиталь какие-то документы, оформленные на раненого солдата, и заодно проведал его, если это можно так назвать. Сопровождавший батальонного доктора армянский прапорщик, с соответствующей фамилией Мурадян, ну никак не мог не захватить с собой видеокамеру, чтобы не запечатлеть трогательные минуты встречи и одновременно прощания тяжелораненого бойца со своим уже бывшим начальством.

Только что отснятую видеокассету принесли в командирскую палатку роты минирования, чтобы тут же посмотреть её всю… На экране телевизора была видна забинтованная по самые брови голова с закрытыми глазами и пластиковой трубкой, торчащей из уголка рта. Дыхания почти не чувствовалось и он не подавал никаких признаков жизни.

В маленькой палатке минеров сидело и стояло около полутора десятков офицеров и прапорщиков. Мы напряженно всматривались в эти кадры, искренне сочувствуя и переживая за пострадавшего.

- Сейчас камера ниже пойдет, а там… вся грудь бинтами перевязана, - комментировал происходящее сидящий рядом видеооператор. - А это он на каталке лежит.

Действительно… Видеоизображение начало смещаться… Теперь уже была видна вся фигура солдата, вытянувшаяся на высокой каталке. Не только голова, но и шея, плечи, руки и грудь были обмотаны белыми повязками, сквозь которые темнели редкие пятна крови.

- Дима! Саклаков! Дима! Ты меня слышишь?

Не отрываясь от камеры прапорщик настойчиво звал раненого, но тот никак не отзывался на свои имя и фамилию. Создавалось такое впечатление, что на длинной железной тележке находится бесчувственный манекен, зачем-то перевязанный белыми повязками и запачканный красной краской.

А прапорщик был человеком упрямым и продолжал обращаться к бойцу все громче и громче:

- Дима! Саклаков! Ты меня слышишь? Ты меня слышишь? Дима! Если меня слышишь - поморгай ресницами.

Кто-то из телезрителей не выдержал:

- Ну ты и докопался до раненого. Ему же покой нужен.

Но армянский прапорщик был очень невозмутим и ещё более красноречив:

- Да он в сознании был, только говорить не мог. Видите, трубка торчит? А сейчас он поморгает… Вот… уже моргает.

Действительно, на экране раненый буквально на секунду приподнял веки и тут же их опустил. Было видно, что эти небольшие движения дались ему с большим трудом.

Однако… На телевизионной картинке оператор сразу воодушевился от такого контакта:

- Дима! У тебя все нормально? Если все нормально поморгай мне два раза.

От услышенного Пуданов даже фыркнул:

- Ну ты нашел что спросить у раненого!

- Надо же его чем-то подбодрить, - Всё также невозмутимо сказал Мурадян, но затем тяжело вздохнул. - Всё!… больше он моргать мне не будет. Съемка окончена.

Сидевший в первых рядах широкоплечий и краснолицый капитан перекрестил застывшее видеоизображение с очертаниями белой фигуры тяжелораненого и громко вздохнул… Остальные командиры и прапорщики стали молча покидать палатку минеров.

Мы с Пудановым возратились в нашу роту, где он стал заниматься своими делами, а я отправился в ружпарк сверять по номерам оружие, средства связи и наблюдения. Вчера мы имели на руках один список с номерами, а сегодня ротный выдал мне более точную информацию, которая также нуждалась в дополнительном уточнении. При помощи Бычкова эта процедура прошла быстро и успешно. Все номера автоматов, снайперских винтовок и гранатометов совпадали. Не было путаницы и с радиостанциями, прицелами и биноклями.

Во второй половине дня я пошел на склад РАВ,[5] чтобы сдать автомат покойного Олега Кириченко и получить свой родной Винторез, с которым я начинал эту кампанию. Как мне сказали, после моего убытия в отпуск персональной снайперской винтовкой никто не пользовался, что меня весьма порадовало.

- Винтовку, машину, жену - не отдам никому, - пошутил я, когда начальник службы РАВ открывал свой склад.

- Ну-ну, - в тон ответил мне он, отлично зная, что с женой я развелся, а машину продал. - Вон она стоит.

Да я и сам узнал свою снайперку по желто-зеленым пятнам, которые камуфляжными разводами покрывали ее темно-коричневый приклад, черный ствол и ствольную коробку. Я не удержался: передернул затвор, поймал на мушку цель и плавно нажал на курок. Щелчок получился чёткий, а ход курка был плавный.

- Класс! - удовлетворенно хмыкнул я. - Тут где-то еще мой ящик был с магазинами.

- Да вон там он стоит, - буркнул хозяин склада. - Его один раз вскрывали… для проверки. Давай расписывайся в ведомости, а то мне пора уже.

Сопровождавший меня дневальный подхватил деревянный ящик и потащил его в роту. Уже в канцелярии я проверил содержимое и негромко выругался. Машинка Ракова для заряжания пулеметных лент была в наличии. Сохранились и автоматные магазины под патроны калибра 5,45 мм и 7,62 мм. Но среди трофейных АКМовских рожков я не нашел самого ценного.

- Вот суки! Спиздили единственный магазин от РПК… на сорок патронов!

- На сорок пять может, - хотел поправить меня ротный.

Но я отрицательно замотал головой и сразу же возразил:

- Да нет! Ведь это калибр семь шестьдесят два. Тут только сорок патронов влезает. Жалко такой… Надо будет поискать его среди бойцов и даже у начальников.

Майор Пуданов откинулся на стуле и, потягиваясь, развел руками сначала вверх, а затем широко в стороны.

- Тут летом была команда… сдать на склад все "улитки"… Наши и трофейные - без разницы. Мол, они очень капризные… И патроны в них заедают часто. А это опасно в бою.

- Это в мозгах у начальников что-то заедает, - почти по-доброму выругался я. - Им дай волю, так они нас вообще с одними шомполами и штык-ножами оставят.

"Улитками" мы называли округлые магазины от 7,62 мм ручных пулеметов Калашникова, в которые патроны укладывались по закрученной спирали. Всего в нее влезало семьдесят два патрона, что делало такой магазин очень полезным в первые минуты боя, когда требовалось открыть огонь, оценить обстановку, сменить позицию… В такие моменты жизненно важно стрелять из автомата без задержек на замену пустого рожка.

- Если не чистить и смазывать оружие, то даже шашка будет в ножнах застревать!

Мой сарказм был вполне адекватен такому идиотскому приказу тыловых начальничков. В январе, когда "наведение конституционного порядка " приобрело очень уж ожесточенный и кровопролитный характер, военное командование само приступило к опросу младших офицеров, чтобы те указали средства связи, снаряжение, амуницию и обмундирование, в столь необходимое для успешного "Возвращения Чечни в российское законодательное пространство". И командиры подразделений, имеющие боевой афганский опыт, непременно заказывали в числе первых именно такие магазины.

- Если с улиткой обращаться бережно и аккуратно, то лучше нее ничего нет. У нас в Афгане на одну улитку меняли часы "Сейко Пандж" с автоподзаводом и хрустальным стеклом.

- Да что ты говоришь? - рассмеялся Пуданов.

Я понял его намек и чисто механически посмотрел на свои "куранты":

- Вот только не надо иронизировать. Я свои купил прошлым летом. Не снял с какого-то чеха - жмурика, а именно купил… на Ростовском рынке "Гулливер".

- Да знаю, знаю я этот рынок, - отмахнулся ротный. - Мы там жене кожаное пальто покупали. А сейчас что ты делаешь?

- Буду делать себе супер магазин, - ответил я, проверяя ход пружины в рожке. - Аж на сто пятьдесят патронов.

Я отобрал пять почти новых АКСовских магазинов и стал поочередно скреплять их между собой липкой изолентой черного цвета. Через пять минут я закончил работу и показал ротному свое творение.

- Это чудо-магазин! Достойно занесения в книгу рекордов Гиннеса! Емкость - сто пятьдесят патронов калибра 5,45 миллиметра.

Три рожка своей верхней частью были направлены в одну сторону, а находившиеся между ними еще два магазина - в противоположную. Я пристегнул средний магазин к автомату и стал дергать всю конструкцию в разные стороны, проверяя ее на прочность.

- Ну и куда ты с такой бандурой? - поинтересовался ротный.

- Товарищ майор, вы мне за это изобретение должны объявить благодарность, предоставить внеочередной отпуск на Родину и досрочно присвоить звание капитана, - с высоким военным пафосом произнес я, отсоединил модернизированный магазин и отложил автомат.

- А вы тут "бандура"! Где у вас патроны?

Командир роты показал мне на дальний угол вагончика.

Из открытого цинка я достал пять патронных пачек и стал деловито снаряжать рожки.

- Вертолетчики и менты делают спаренные магазины. В пехоте я видел тройной экземпляр. А у меня будет пять. Это магазин для встречного боя или попадания в духовскую засаду. При следовании на БэТэРе, его тяжесть почти не заметна. Зато при внезапном обстреле я могу не экономить боеприпасы в первые минуты и вести массированный ответный огонь. Растрелял средний рожок - не переворачивая, присоединил левый, а потом и третий, правый. Я уж потом разверну этот супер магазин и не спеша достреляю четвертый и пятый рожок.

Объясняя предназначение своего новшества, я быстро забил тридцать патронов в первый магазин и приступил ко второму.

- Ну а потом куда ты его денешь? - насмешливо спросил Александр Иванович. - По новой снаряжать будешь?

- Пусть это вас не огорчает, но я его просто выброшу, чтобы не мешался. А сам… - разорвав следующую пачку, я достал горсть патронов. - А дальше я буду доставать магазины из своего нагрудника.

- И что, он так и останется лежать?

Все ротные в мире одинаково бережливы и рачительны. Я еще раз убедился в этом и, потому, демонстративно вздохнул.

- Во-первых, эти магазины уже давным давно списаны и нигде не числятся. А может это трофеи, я не помню. Если они пропадут, то не велика потеря. Во-вторых, будем живы, то вернемся и заберем. Ну а в-третьих, они нам и даром не нужны, если случится что-то страшное… Тьфу-тьфу-тьфу, не дай то Бог!

Ротный тоже поплевал через левое плечо и спросил вновь:

- А в пешем порядке что ты с ними будешь делать?

Я зарядил пятый рожок последним патроном, после чего опять взял автомат.

- Ну точно я пока еще не знаю. Все таки надо будет потренироваться на тактико-специальной подготовке и стрельбище. Тогда и будет все ясно и понятно. Но думаю, что при внезапном столкновении с противником, да ещё и на броне, то этот "пятерик" будет очень даже полезен.

- А винторез тогда зачем ты получал? - не унимался ротный.

Незакрепленное за кем-то оружие очень быстро становится бесхозным и заброшенным. Чтобы не чистить свой ствол, именно такой автомат предпочтет взять с собой в караул ленивый дембель. Без надлежащего контроля ничейный АКМ или АКС очень быстро превратится в кусок ржавого и ненужного железа. Поэтому командиры подразделений при первой же возможности старались побыстрее почистить, смазать и сдать на склад оставшийся без хозяина автомат. По этой же причине ротные командиры не очень то любили взваливать на себя ответственность за какое-то дополнительное вооружение.

Уже зная о данном обстоятельстве, я отлично понимал наводящие вопросы ротного, но война диктовала свои порядки.

- А у меня будет два вида оружия: бесшумный винторез и ночной АКС. В зависимости от поставленной задачи я буду брать или винтовку или автомат. При сопровождении колонн или выдвижений на броне - лучше иметь АКС вот с таким магазином. А если выбрасывают на вертушках или пешком нужно будет шлепать, то тогда Винторез.

- А записывать его на кого будешь?

Но я не собирался вешать свой ствол на какого-то солдатика, лежащего в госпитале или находящегося в СОЧах. Поэтому предложил записать на себя и автомат и снайперскую винтовку. Наблюдая некоторое сомнение на лице командира, я постарался как можно четче обосновать свои доводы.

- А что тут такого? Я же на себя лично беру ответственность за сохранность этого оружия. Если что случится, то с меня и будут спрашивать.

- А кроме оружия? - вздохнул Пуданов.

- Ну, две радиостанции: Арбалет и 853-я; ночные прицелы на автомат и винтовку, ну и "квакер".

- А остальные радиостанции и бинокли?- уточнил командир первой роты. - На солдат что ли записывать?

Я несколько раз стукнул прикладом автомата об пол, чтобы окончательно убедиться в том, что полностью снаряженный супер-магазин не развалится сам и не вырвет среднюю часть ствольной коробки. Но все было пока нормально. Я облегченно вздохнул и радостно засмеялся.

- Ну, а на кого же ещё! Не на себя же всё вешать! Тут один "квакер" пятьдесят миллионов потянет… Если его проебать, то начфин посчитает с десятикратной надбавкой… Я за всю свою службу не рассчитаюсь… Вот придет молодежь, тогда-то закрепим за ней все это имущество.

Снаружи послышался какой-то шум и через секунду - другую в вагончике собственной персоной появился живой и почти невредимый сам начальник личной охраны Доки Завгаева лейтенант Цветков.

- Товарищ майор! Происки врагов чеченской демократии в очередной раз провалились, - почти заорал он командиру роты. - Наш босс цел и невредим… Его телохранители тоже… вообщем-то живы и здоровы.

Его восторженно-возбужденный вид только порадовал Пуданова и меня. В свою очередь мы также не стали скрывать своих положительных эмоций и приветствовали Руслана, как вернувшегося с того света.

- Да я уж вижу, - засмеялся ротный. - Тебя как будто бабы ногтями ободрали.

Почти каждый сантиметр лица лейтенанта покрывали многочисленные ранки, обработанные йодом. На правой скуле и лбу красовались белые крестики и полоски медицинского пластыря. Даже на ушах и шее виднелись мелкие острые порезы.

- Это меня посекло мелкой крошкой… - вновь заорал Цветков. - Я даже не заметил, как лобовое стекло разлетелось… Еле успел пригнуться… Хорошо, что глаза не задело.

От его слов мы опять рассмеялись.

- Если ты спрятался за панель, то чем же тебя угораздило?

- Это меня первая волна осколков зацепила, а основная прошла гораздо выше, - отшутился Цветков. - Да вы посмотрите, что от моей кожанки осталось… Вот… приехал за своим бушлатом, а кепка вообще улетела черт знает куда… Даже искать её не стали.

Главный телохранитель был одет по гражданке. Но если его ботинки и черные джинсовые брюки с рубашкой выглядели вполне сносно и прилично, то от былой роскоши длинного кожаного плаща остались лишь одни воспоминания. На когда-то темной глянцевой поверхности, как от острого скальпеля в руках пьяного хирурга-самоучки, зияли прямые тонкие разрезы. А рваные прорехи и непонятные пятна только дополняли печальную картину безнадежно испорченной вещи.

- Ты гля!… - Руслан победно просунул руку насквозь через большую щель. - Я даже не пойму!… Как это… и чем.

Он стал быстро доставать из карманов плаща какие-то пропуска и бумажки, личные документы и прочую мелочь, аккуратно перекладывая свои богатства в камуфлированный бушлат.

- Да ты расскажи, как все было, - предложил ему Пуданов. - Только потише! А то оглушил совсем!.

- Я же контуженный! - ещё громче заорал лейтенант. - Сам ничего не слышу!.

- Ну, ладно! - поморщился командир роты. - Ты рассказывай!… Как всё было-то?!.

- А как обычно! - деловито ответил лейтенант. - Мы ехали, духи нас подорвали!… Моя машина метра три не доехала до фугаса… А я как раз справа от водителя сидел и тут на левой обочине ка-а-ак уебашило!… Я только успел заметить вспышку…, а лобового стекла уже и нет… Вот моего водилу Саклакова Димку сильно поранило… Но врачи говорят, что жить будет.

Слушая Цветкова и глядя на его все еще кровоточащие шрамы, я молчал. Но затем, с трудом проглотив подступивший к горлу неприятный ком, постарался откашляться и окончательно решил поговорить с Русланом наедине… Из памяти все никак не исчезал тот черный ореол вокруг молодого лейтенанта, увиденный мной солнечным летним утром несколько месяцев назад.

- Командир, ну я побежал, а то меня там БеТР ждет.

Цветков уже одел бушлат и теперь сворачивал рулоном черный плащ.

- Жалко! Еще даже месяца не проносил. Надо будет сдать его ихнему завхозу.

- Удачи тебе! - командир роты встал и хлопнул ладонью по плечу лейтенанта. - Ты только смотри там, чтобы медсестры тебя зеленкой не обрабатывали…, а то будешь весь камуфлированный.

Мы попрощались и крутой секьюрити исчез также быстро как и появился.

В конце октября все солдаты и двое офицеров, которые являлись личной охраной Главы Чеченского правительства вместо армейского обмундирования были переодеты во все черное, как это положено на Западе. Крепкие итальянские ботинки, стильные джинсы и фирмовые коттоновые рубашки очень пришлись по душе нашим разведчикам. В них было гораздо удобнее и престижнее выполнять нелегкие обязанности персональных телохранителей. Вот только модные ремни не выдерживали тяжести закрепленных на них пистолетов Стечкина и запасных обойм. Поэтому пришлось вновь использовать наши родные офицерские ремни. Это обстоятельство пусть и являлось небольшим отклонением от общего стиля, зато оно в совокупности с АПСом и дополнительными магазинами прекрасно скрывалось под длинными черными плащами из отлично выделанной глянцевой кожи.

Разумеется у бойцов сразу же возник вопрос… Эту новую одежду они будут сдавать обратно при увольнении в запас или же смогут забрать ее с собой домой? Ведь вещи подбирались строго по их размерам… Солдаты-телохранители не получили ни отрицательного, ни положительного ответа. А многозначительные улыбки чеченских завхозов можно было трактовать по разному, поэтому надежда у них все еще оставалась.

Тем более командир первой роты придерживался похожего мнения.

- Я на месте Завгаева после такого покушения опять одел бы бойцов во все новое, да еще и денег отвалил на празднование очередного своего дня Рождения… - размечтался Пуданов. - В который раз уже его подрывают!… Сколько же можно?!

- Да купят… Куда они денутся! Личная гвардия должна быть одета всегда с иголочки… Этому Доке самому будет стыдно, если его телохранители станут в застиранных джинсах и заштопанных плащах вокруг него носиться. Завгаева тогда не то что губернаторы или московские чиновники, а сами чеченцы засмеют.

- Это уж точно, - засмеялся Александр Иванович. - Прошедшим летом, когда Завгаева опять хотели подорвать… один солдатик получил тяжелые ранения. Так ему Чеченское Правительство даже деньги на лечение выделило.

- Это неплохо. Хоть не обидно было ему здоровье потерять, - сказал я, направляясь к двери. - Пойду-ка я подмою забор автопарка.

- Смотри, чтобы он на нашу территорию не рухнул, - пошутил вслед ротный.

В восемнадцать двадцать, когда уже совсем стемнело в батальоне случилось чрезвычайное происшествие: из третьей роты исчез солдат.

Никто не знал, сбежал он специально или пропал без вести где-то неподалеку, подорвавшись на минном поле, просто затаился в укромном уголке, чтобы отоспаться или же был похищен местными боевиками.

Все подразделения нашей части были подняты по тревоге. Каждая рота получила свое направление для прочесывания длинной шеренгой как нашей внутренней территории, так и близлежащих окрестностей, исключая разумеется разросшиеся вокруг минные поля. Через три-четыре бойца в цепи шли офицеры, освещавшие ночную темноту имевшимися фонарями.

В нашей роте личного состава сегодня из-за наряда было немного и поэтому нам отвели участок местности перед палаточным лагерем. Тут располагались склады продовольственной и вещевой служб, ракетно-артиллерийского вооружения и инженерного имущества, солдатская столовая и офицерская баня.

Проваливаясь в заполненные ледяной грязью ямы да рытвины и сотрясая при этом воздух отчаянными матюками, мы два раза прошли отведенный нам квадрат вдоль и поперек.

- Блядь, все ноги уже мокрые! Найду этого козла- лично его придушу, - уже который раз выругался браток-контрактник, знакомый мне еще по Буденновску. - Товарищ майор, разрешите пойти переобуться?

Ротный осветил фонариком заляпанные жидким месивом ботинки подчиненного и отпустил его на пять минут.

- Это даже не козел, а скорее орел!- пошутил Пуданов, объявляя короткий перекур. - Его фамилия - Орлов.

- А я его знаю еще по бригаде, - сказал я. - Он был в нашей первой роте… Мы с Малаховым в сентябре-октябре были в командировке в Москве и этого Орлова сдуру отправили сюда, в Ханкалу. Когда ротный после приезда узнал про это, то полдня ругался. Ценный был специалист!… А его отправили в другую часть.

- И чем же он был так полезен? - спросил контрактник Соколов, обтряхивая грязь с обуви. - Я такого не знал.

Почему-то почти все обладатели пернатых фамилий сразу же попадали служить в первую роту восьмого батальона, в которой раньше командирствовал и я. Помимо вышеозначенных бойца Орлова да сержанта Соколова, при мне в ней находились командир отделения Удодов и лейтенант Сорокин.

Солдат Орлов был самым лучшим в батальоне, да пожалуй и во всей бригаде, добытчиком диких гусей и уток, которые в изобилии плескались в близлежащем пруду, что также не подалеку от поселка Мускатный. Несмотря на то, что "вольных" птиц пасли их хозяева, наш "военный хищник" мог незаметно подкрасться к потенциальной добыче, схватить ее и так же тихо умертвить, после чего безнаказанно возвратиться в бригаду. Когда гусиное и утиное поголовье сократилось до катастрофического уровня, Орлов переквалифицировался на курей и петухов, которых умыкал прямо из курятников и подворий все того же населённого пункта. Самое интересное заключалось в том, что наш "орлик" при этом не пользовался никакими подручными средствами. И практически не оставлял после своего нашествия абсолютно никаких улик.

- Молодец, рядовой Орлов!- довольно улыбаясь, хвалил своего бойца командир роты, убирая очередную добычу в заранее припасенную сумку. - На дембель улетишь первым.

Лично я был холостяком и такие "подарки жене и семье" меня не интересовали. Зато другие начальнички нашего батальона были не прочь полакомиться результатами орлиной охоты и наш боец старался не за страх, а за совесть При чем делал он свое "доброе дело" без чьих либо указаний приказов или принуждений, исправно нес свою службу и добросовестно"тащил" внутренние наряды да караулы, незаметно исчезал без предупреждения и точно также возвращался. А утром он с честными глазами и чистыми руками доставал из вещмешка очередной трофей, который совершенно случайно да еще и с таким нагло-вызывающим криком блуждал в близлежащей лесополосе.

Но в конце августа командир подразделения капитан Малахов был направлен в город-Герой Москву на курсы повышения спецназовской квалификации. Старший лейтенант Зарипов сопровождал его в этой командировке и заступиться за ротного кормильца было некому. Только-только прибывший к нам из Приднестровья и временно исполнявший обязанности командира роты капитан Баринов ничего не знал о скрытых достоинствах рядового Орлова и потому со спокойной душой записал его в список бойцов, отправляющихся для борьбы с незаконными бандформированиями Чеченской Республики.

Наверное, на новом месте службы, то есть в боевых условиях разведчик Орлов просто не смог как-либо самореализоваться, вольная душа потянулась к свободе и увлекла его за собой. А может быть он был снаряжен для поиска чего-то более важного и насущного.

Из разговоров стало понятно, что в своей третьей роте пропавший боец не мог постоять за себя и дать должный отпор обнаглевшим дембелям, в результате чего был замечен вечно рыскающим по батальону в поисках земных благ для своих "родненьких дедушек", или же постоянно работающим в наряде по роте или столовой.

- Ох, лишь бы к чехам не ушел!- вздохнул Пуданов и дал команду отправиться на очередной прочес.

Месяц назад в соседней воинской части вот так же ночью пропал молодой солдатик. Как выяснилось позже, он не выдержал побоев и издевательств своих старослужащих "товарищей" и предпочел убежать куда глаза глядят. Несколько дней он прятался в расположенном неподалеку заброшенном дачном массиве. Но голод погнал его на поиски пропитания и вскоре он был обнаружен и пойман.

К сожалению, не нашими солдатами и офицерами… Через неделю его ночью подбросили к ханкалинскому контрольно-пропускному пункту и утром беглец был замечен с проезжавшего по дороге бронетранспортера. На окрики он реагировал лишь нечленораздельным мычанием и диким блуждающим взглядом… Солдат не мог ни встать, ни даже просто сесть и только лишь лежал на боку, спереди и сзади прикрывая окровавленными ладонями свою промежность. Он кричал ужасающим голосом, когда его попытались приподнять под руки. И с нечеловеческой силой сопротивлялся попыткам наших врачей и санитаров оторвать прижатые к телу руки… С большим трудом медикам удалось осмотреть его и прояснить весь кошмар произошедшего.

Весь период времени, пока самовольно оставивший свою часть молодой солдат находился у нашедших его людей, всю эту неделю бойца постоянно насиловали, избивали и пытали… От этих издевательств и истязаний российский солдат сошел с ума… При медицинском обследовании врачи обнаружили у него выбитые зубы, поврежденные внутренние органы и разорванную прямую кишку… Но самым страшным было то, что необратимые психические процессы в его мозгу раз и навсегда уничтожили всю его человеческую сущность.

Изувеченного рядового срочно отправили на вертолете во Владикавказ и он сейчас находился на лечении в психиатрической больнице. Вся эта история была зачитана специальным приказом по всей Ханкале. На какое-то время дедовщина заглохла… Но проводимое по этому инциденту расследование не нашло ни одного виновного, пострадавший солдатик был списан на боевые потери и военная жизнь пошла своим обычным чередом. Дальнейшая судьба несчастного двадцатилетнего парня нам уже была неизвестна… И проходить она должна теперь вне нашего флегматичного общества, за глухими заборами спецлечебниц с короткими свиданиями с рано поседевшими отцом да матерью.

Но именно этот случай вспомнился при первой же вести о пропавшем рядовом Орлове. Подгоняемые сорванными и издерганными голосами своих командиров, уставшие и измотанные солдаты уже в который раз метр за метром обследовали все места, где мог схорониться затравленный дедами боец. Заброшенные развалины, крытые блиндажи и окопы, полусохранившиеся чердаки и незасыпанные подвалы, армейские КУНГи и пространства под ними, остатки радиолокационных станций на буграх и кусты вокруг них, склады и каптерки, автомобильная и боевая техника, туалеты и сваленные в кучу бревна, обе столовые и даже кирпичное здание штаба батальона, словом всё осматривалось, общупывалось и исследовалось с предельной внимательностью… В автопарке все автомобили, бронетранспортеры и боевые машины пехоты, которые были в состоянии развернуться носом к металлическому ограждению, включили свои фары, чтобы как можно ярче осветить все вокруг. Несколько "Уралов" пытались своим светом помочь идущим цепью бойцам. Стоящие в боевом охранении два БТРа шарили лучами галогеновых прожекторов по минному полю, стремясь обнаружить бездыханное тело… Но все было безрезультатно.

Нашли рядового Орлова почти случайно и не где-то на окраине, а в бывшей штабной палатке, которая пустовала с приходом холодов. Во время поисков ее несколько раз осматривали солдаты и офицеры, никого не обнаруживая при этом. Когда же поступила команда "прекратить поиски до утра" в штабную малую палатку напоследок заглянул офицер и осветил лучом лежащую на земле вытянутую фигуру пропавшего бойца. Он дышал, но будто бы находился в беспамятстве. На свое имя он не отзывался. Не реагировал даже на пощечины. Очень быстро вся палаточка заполнилась нашими командирами и начальниками, каждый из которых давал свои советы по оживлению солдатика.

Это подходя к брезентовому домику, стал радостно декламировать старший лейтенант Тимофеев… Затем его голова просунулась между входных пологов и закончила выступление таким же бодрым тоном:

Лисьей походкой старого разведчика он по флангу обошел скопление сочувствующих офицеров и в конце-то концов оказался прямо у лежащего на земле тела.

- Ах, какой суровий птиц!… Приземлился клювом ниц… - Произнес он с ярко выраженным кавказским акцентом и тут же перешел на родной русский. - Он - мой! как оживет - самолично придушу "гадкого орлёнка"! два раза по самые "небалуйся" проваливался в воду, пока его искали.

Но среди присутствующих также нашлось не мало желающих "казнить" виновника всеобщего переполоха… Кто-то в шутку предложил установить очерёдность в исполнении роли палача-изверга.

- По тише! а то его прямо тут Кондратий хватит от ваших слов… Зачем тогда искали? - Сердобольно предостерёг командир второй роты.

- Ну только этого мне ещё не хватало! - поднимаясь с колена, недовольно проворчал командир третей роты, которому непосредственно подчинялся беглец. - Надо его в санчасть отнести.

- Спокойно! я уже здесь! - перекрывая общий шум-гам, оповестил всех о своем появлении входящий в палатку начальник медицинской службы. - так… Господа! дорогу медицине! а теперь место для доброго доктора айболита и его чемоданчика! а вот и больной… Эй, солдат! не спи- замерзнешь!

Но Орлов всё также продолжал лежать на холодном грунте, вытянувшись в струнку. Казалось, что его руки и ноги одеревенели и никак не хотели сгибаться од усилий военного врача. Затем настала пора задействовать стетоскоп.

- Тихо! - скомандовал медик и даже поднял левую руку.

Но в палатке и так уже все молчали. Вспыхнувшая было радость от находки постепенно уступила место тревожному ожиданию.

- Ну, что? довели орёлика? осуждающе и строго вопрошал всё тот же старший лейтенант Тимофеев. - Куда же тушку понесем?

Ему никто не ответил… Уже и использованный мединструмент был убран в сумку за ненадобностью, а заключение врача так и не прозвучало. Тут наш доктор на последок поднял ему одно веко и посветил фонарем прямо в глаз.

- Прикидывается! Что он без сознания… Отнесите его в санчасть, там он придет в себя, - распорядился начмед батальона. - Отоспится до утра и завтра нам расскажет. Где он прятался и почему убежал из роты. Да не надо носилок! Просто берите его под руки. Вот так и несите. Пошли.

Двое рослых медбратьев подняли за беспомощно повисшие крылья бесчувственного "орла" и понесли его к выходу. Вслед за ними потянулись и все остальные, но каждый пошел дальше по своим военным делам.

После скудного ужина в офицерской столовой мы направились во вторую роту, чтобы пригласить знакомых офицеров на небольшую попойку по случаю возвращения моей скромной персоны в 173-й отряд спецназа.

Это подразделение первым появилось на территории, отведенной для нашего батальона и, поэтому, на правах первооткрывателей выбрало для проживания почти не пострадавшее кирпичное здание то ли летного общежития, то ли учебных классов. В пустые оконные проемы с уцелевшими рамами были вставлены новые стекла, и войско капитана Лимонова зажило самой благоустроенной и комфортной жизнью, что резко выделяло их из общего фона закопченного палаточного царства, в котором обитали остальные боевые подразделения, состоящие из первой, третьей и минно-саперной рот.

- Дневальный по роте рядовой Минулин! - представился боец в каске и бронежилете, с автоматом на груди, решительно перегородив нам вход в помещение. - Разрешите узнать цель вашего прибытия?

Хоть солдат из внутреннего наряда и являлся представителем молодых да зеленых слоев батальонного общества, однако его проинструктировали весьма грамотно и толково. Свои обязанности он выполнял уверенно и четко, невзирая на различные регалии и воинские звания. Меня приятно удивила такая спокойно-деловая вышколенность и образцовое отношение к своим обязанностям, но пока мы ждали дежурного по роте, я усмотрел своеобразную обратную сторону. Ведь мы направлялись именно к командиру подразделения и если бы дневальный пропустил нас без высочайшего на то разрешения, то после нашего ухода обязательно схлопотал бы по своей каске или шее от педантичных и пунктуальных начальников.

- Передай капитану Лимонову, что пришли майор Пуданов и старший лейтенант Зарипов, - приказал ротный спешно появившемуся бойцу с красной повязкой на рукаве.

Их Величество капитан Лимонтий Первый пребывал в отличнейшем расположении духа и поэтому соизволил без малейшего промедления принять высокопоставленную делегацию из соседнего королевства.

Мы прошли через вытянутую комнату, заставленную военными трофеями, и оказались в просторном зале, где на великом множестве двухярусных полатей обитала и отдыхала, играла в карты и пускала дым в потолок, сушила белье и чистила оружие царская охрана. Большая ее часть состояла из вольных стрелков и ландскнехтов, королевских мушкетеров и сухопутных корсаров, бритеров-контрактеров и контрабасов-ваучеров. Все эти сословия на официальном военном языке обозначались как рядовые и сержанты контрактной службы. Именно они поддерживали внутреннюю дисциплину и армейский порядок на таком высоком уровне, который приносил очень неплохие успехи и рота капитана Лимонова считалась в батальоне самой боеспособной и результативной, что вполне подкреплялось реальными боевыми выходами с практически нулевыми потерями.

- (" Тьфу, Тьфу, тьфу… Чтобы не сглазить… ")

Конечно, среди солдат срочной службы тоже были и дембеля да фазаны, и зеленые "душары", но бывалые контрактники буквально на корню пресекали любые попытки старичков необоснованно припахать молодежь.

Пока я размышлял об этом, дневальный провел нас до нужной двери и даже сам постучал по дощатой поверхности.

- Да да, войдите, - раздался знакомый голос старшего лейтенанта Тимофеева и мы вошли во внутрь.

В этих покоях проживали приближенные царедворцы: командиры групп и единственный заместитель по технической части. На данный момент присутствовали только лишь Валера Златозубов и Тимофеев Николай, вместе с которыми я два года назад начал служить на офицерских должностях в славной двадцать второй бригаде спецназа. После дружеского приветствия и короткого разговора Александр Иванович узрел в открытую дверь высочайшей опочивальни и самого императора Лимонтия Первого, величественно размышляющего над очередным своим Указом во благо верноподданных.

- Здорово, Дима! - по свойски приветствовал коллегу майор Пуданов, входя в светлейшие апартаменты.

Моя скромная по природе натура ну никак не могла позволить себе такой фамильярности. Я лишь крепко пожал протянутую руку ротного-2, кратко сказав:

- Здравствуй!

Но хозяин канцелярии-кабинета, несмотря на свой служебный рост, все еще продолжал оставаться тем самым Димой Лимоновым, с которым мы когда-то поочередно заступали начальниками караула.

И он не скрывал своей приветливой улыбки:

- О-о, какие люди вернулись в наш батальон! В первую роту?

- Ну, а куда же еще! - засмеялся Александр Иванович. - Он всю жизнь был в первой роте.

- Вот пришли пригласить офицеров второй роты, чтобы отметить мое повторное вливание в третий батальон, - выдал я цель нашего визита. - Народу будет не так много.

- Созываем только старых знакомых из числа командиров групп и рот, - уточнил Пуданов. - Сбор через час в командирской палатке Денисова.

Лимонов по старой привычке потер свой затылок и принял положительное решение:

- Ну, договорились. Сейчас вот допишу рапортину о последних боевых… И будем у вас.

После оповещения тире приглашения всех, кого и следовало, мы с ротным возвратились в родное подразделение, чтобы в лишний раз проверить состояние порядка и дисциплины во вверенных нам войсках… Ведь добросовестный командир лишь тогда может оставить на какое-то время своих подчиненных, когда лично убедится в том, что его бойцы заняты хоть каким-то незапрещенным уставами делом и его отсутствие не подорвет боеготовность нашей армии.

Через пятнадцать минут я заглянул в палатку своей группы, где мой бывший земляк вроде бы готовил празничный ужин. Перед этим я заранее сходил на продсклад, где и попросил своего старого знакомого - прапорщика Лёню предоставить мне для дальнейшего уничтожения на военно-торжественном вечере пары буханок хлеба, нескольких килограмм картофеля, трех-четырех банок мясных консервов и небольшого кусочка комбижира "прощай, желудок". Хозяин склада вошел в мое положение и даже на одну тушенку больше, а также дополнительно выдал мне гуманитарные соленья и вежливо отказался от приглашения присутствовать на банкете, сославшись на какие-то неотложные дела. Мы еще поболтали минут с пять, пока дневальный укладывал провиант в вещевой мешок, после чего я попрощался с Леонидом и уже в роте позвал к себе бывшего жителя Ферганской долины, который не отказал мне в просьбе чуточку подсобить в столь ответственном мероприятии.

А теперь мое появление оказалось как нельзя кстати. На жарко пылающей буржуйке находился небольшой ничем не накрытый стальной противень, в котором подвергалась мучениям картошка. Нижние слои уже начали подгорать, а верхние продолжали оставаться в своем первозданном, почти сыром виде.

- Антонов! - крикнул я в глубину палатки, воткнул ложку обратно и дождался прибытия бойца. - Слушай, ты мне лучше прямо скажи… если не хочешь заниматься картошкой, то я и сам смогу ее довести до нужной кондиции… Мне это не трудно… А ты иди и играй в свои карты дальше.

- Да нет, товарищ старший лейтенант, я только на минуту отошел, - ответил солдат. - Я ее дожарю.

В голосе и поведении Антонова чувствовалась какая-то неестественность и скованность. В присутствии остальных дембелей он сейчас выглядел в роли молодого, которого припахал старший по званию. Понимая это, я постарался уладить натянутую ситуацию.

- Семен! - громко сказал я и опять начал скоблить ложкой по дну железной посудины, отдирая подгоревшие картофельные кружки. - Я считаю тебя самым толковым разведчиком первой группы и именно поэтому попросил тебя помочь мне приготовить закуску для командиров. Сегодня вечером я проставляюсь и не могу разрываться на два фронта: здесь жарить картошку, а там накрывать стол. Понимаешь? Ты только не думай, что я запряг тебя как зеленого душару… Такое важное поручение можно доверить только самому надежному подчиненному, тем более земляку. Усёк?

На мой взгляд скрытый конфликт был окончательно урегулирован. Внештатный повар подтвердил, что проблем нет и блюдо он доведет до нужного, то есть вполне съедобного состояния: будет постоянно переворачивать картофельные пласты, а через десять минут добавит пять банок тушенки.

- Отлично! - сказал я и посмотрел на часы. - Минут через тридцать - тридцать пять поднесешь картошку в командирскую палатку третьей роты, хорошо? Буду ждать тебя там.

Я забежал в наш вагончик, чтобы изъять привезенную с собой водку и быстрым шагом пошел к месту сбора. Там находился лишь Пуданов, который увлечённо смотрел телевизор. Времени у меня было достаточно и я один успел нарезать хлеба, нашинковать лука, расставить посуду и вскрыть трёхлитровые баллоны с помидорами да огурцами. Перед самым приходом гостей прибыло и основное горячее блюдо.

К моему большому огорчению рядовой Антонов возложенных на него надежд не оправдал: картошка оказалась подгорелой и местами сыроватой, тушенное мясо ужарилось до неприлично малой концентрации и было ясно, что для наших нужд в ход пошли далеко не все пять банок. Чертыхаясь и ворча в полголоса, я принялся быстро перемешивать содержимое противня прямо на крышке раскалённой печки, после чего накрыл его чистым алюминиевым подносом, чтобы самое распространённое в армии жаркое не остыло, а ещё лучше-дошло до полной готовности.

Но уже собравшиеся командиры ещё сходу решили "для сугрева и с морозца" дерябнуть по пятьдесят грамм огненной жидкости да под соления от благотворительных спонсоров… По этому на мои временные неудачи, как на серьёзные обстоятельства, никто внимания почти не обращал, чему я был только рад, так как за эти несколько минут картошка с тушенкой становились всё более съедобными.

Наконец-то все расселись за небольшим столиком и по праву старого ветерана капитан Лимонов поднял первый тост.

- Ну, я предлагаю выпить за уже второе появление или возвращение в наш батальон старого-нового командира первой группы первой роты… Чтобы у тебя все было нормально.

Покраснев от такого внимания к своей застенчивой персоне, я пробормотал "Спасибо" и чокнулся со всеми командирами.

На середине стола размещался противень с жареной картошкой и мясом, источавшие соблазнительные ароматы в месте с подгоревшим запахом. В пластмассовых голубеньких тарелках розовели одним боком бледно зелёные помидоры, высокой пирамидкой возвышались огуречные кружки и дразняще белел мелко нарезанный репчатый лук, посыпанный крупной солью. Тут же находилась поллитровая баночка с домашней аджикой собственного приготовления которой густо намазывались хлебные ломти.

Угощение было скромным, но вполне соответствовавшим окружающей обстановке. У всех были ложки и на несколько минут в палатке воцарилась относительная тишина.

- Между первой и второй… - С выражением произнёс штатный тамада Николай Васильевич… пуля не должна успеть пролететь!

Затем был второй тост, за всех присутствующих, и третий - за погибших.

Потом провозгласили четвертый, чтоб за нас не пили третий и вот тут опять, как положено, офицеров потянуло поговорить о службе… Естественно, что всех интересовали недавние пертурбации среди командного состава родной 22-рой ОБРСпН спецназа.

- А что… Это правда Бреста и Хрюшу убрали из бригады? - спросил один из ротных.

- Угу, - ответил я, с наслаждением втягивая в себя после водки содержимое маринованного помидора. - Уже даже приказ был об их снятии… Сейчас ждут нового бригадира, а с ним еще и Партайгеноссе.

За несколько дней до моего убытия в Ханкалу с должности командира бригады устало слетел через чур уж дикорастущий полковник Брестлавский, который покружил день - два, сдавая дела и должность, после чего полетел далеко на север… в Теплый Стан.

Этим же приказом Командующего СКВО со своего насиженного теплого местечка турнули и его заместителя по воспитательной работе с личным составом Генку Болотского, которого в бригадном простонародье именовали Партайгеноссе за его долгую партийную работу, а также Хрюшей за вполне соответствующие тушку и повадки.

- А за что же их, родимых? - рассмеялся кто-то.

Смещение "особо любимых и почитаемых" младшим офицерским составом начальников вызвало как в бригаде, так и Ханкалинском батальоне давно ожидаемую радость, чуть ли не ликование.

Но истинные причины этих освобождений должностей были далеко небеспечальны.

В конце октября в роте молодого пополнения, состоявшей только из новобранцев и командиров отделений из старослужащих, один юный солдатик был убит своим же сержантом, который ударил подчиненного в грудь, в область сердца… Такое физическое воздействие бывалых срочников в отношении зеленых "духов" с целью их должного "воспитания" встречается крайне часто в доблестных рядах теперь уже Российской армии и в подавляющем своем большинстве имеют менее трагические последствия в виде синяков да кровоподтеков. В данном случае не повезло обоим.

Сначала погиб рядовой… Скорее всего, нанесенный ему удар совпал с очередным толчком сердца и оно остановилось… Молодой боец замертво рухнул на пол и его не спасли ни искусственное дыхание ни непрямой массаж левой грудины. В санчасть его принесли уже мертвым и в армии стало больше еще на одну жертву неуставных отношений среди военнослужащих по призыву. В этот же день арестовали и самого командира отделения, которого затем увезли на гарнизонную гауптвахту для того, чтобы он не смог самовольно покинуть расположение воинской части и тем самым избежать сурового уголовного наказания.

Как и следовало того ожидать, за этот вопиющий случай неуставняка среди подчиненных, который невозможно было скрыть, шерстить бригадное начальство приехали следователи военной прокуратуры, вслед за которыми нагрянули и проверяющие из Штаба Северо-Кавказского военного округа. Несмотря на свои грозные полномочия, вышестоящие посланцы из управления СКВО, по мнению некоторых местных аналитиков, должны были сыграть роль буфера тире парламентеров между провинившимися военными и строгими прокурорами.

Как бы то ни было, но представители надзирающего органа и штабные управленцы в течении двух недель устраивали проверки и перепроверки действий должностных лиц, следственные действия и оперативные мероприятия среди молодого пополнения и их командиров, допрашивали и передопрашивали сослуживцев погибшего бойца и убившего его сержанта, а также командира их взвода, других взводников и самого ротного… Короче говоря, рыли землю так, что бригадные начальники и начальнички имели весьма бледный цвет лица и очень уж опечаленный вид.

Но это было днем, а поскольку традиции братания двух рядом стоящих ведомств никто не отменял, то на близлежащей заимке к вечеру исправно топилась банька, а столы ломились от щедрой закуски и не менее обильной выпивки… Там, на лоне природы распаренные и разгоряченные гарнизонные правоохранители и "военные правонарушители" продолжали свои бурные дискуссии о методах и формах работы по воспитанию всё никак неисчерпаемого личного состава, который при каждом подвернувшемся случае так и плодит безвольных потерпевших и их тиранов-палачей… Вернее, горячо диспутировали и учили жизни оказавшиеся на коне военно-прокурорские чины, а провинившиеся "школяры" из Штаба СКВО и управления бригады лишь покорно молчали и соглашательски кивали головой, опуская ее нарочито все ниже и ниже.

Тактика оказалась весьма верной и результативной… Прокуроры - они тоже люди и ничто человеческое им не чуждо… Поэтому и не поднялась у них рука вынуть шашку, чтобы отсечь провинившуюся, но уже повинившуюся головушку.

Словом, за эти дни была проделана колоссальнейшая работа: погибший солдатик был отправлен с почетным эскортом домой к ни о чем не подозревающим родителям, незадачливый сержант поехал в дисбат на несколько дополнительных лет, его заплаканные мать с отцом безрадостно сопроводили сына "к новому месту службы", а комбриг и его замполит получили по выговору за плохо налаженную воспитательную работу.

В день отъезда высокой комиссии довольные своей участью военные напоследок устроили небольшой фуршет, по окончанию которого щедро наградили весьма благодушных ревизоров памятными сувенирами и маленькими подарками, после чего они всем скопом отправились на плац, куда на погрузку должны были прибыть несколько УАЗиков для прокуроров и один Урал для "небольших знаков внимания и уважения".

И в этот самый момент в казарме первого батальона дембель - сержант подзывает к себе молодого дневального и начинает учить его армейской жизни уже в полном соответствии с новыми и только что утвержденными правилами.

- Это как же? - спрашивает Пуданов.

- А вот так…, - я еле сдерживаю смех в предвкушении нелепой и комичной ситуации.

Поскольку в грудь бойцов бить теперь запрещено, то дембель двинул кулаком по подбородку. От такого удара ломается естественно челюсть, причем ее обломок пробивает изнутри щеку и вылезает наружу… Сержант сначала ужаснулся от такого зрелища, тут же испугался уже за свою судьбу и приказал дневальному срочно отправляться в санчасть… Тот в шоковом состоянии перед тем как выйти из казармы, сначала подошел к большому зеркалу с красной надписью "Заправься!", машинально заправился, чтобы всё строго соответствовало уставу, и только потом вышел наружу. И потопал в медсанчасть.

А чтобы к доктору попасть пострадавшему солдатику нужно было только лишь пересечь бригадный плац, где в это время продолжали стоять прокурорские работники, проверяющие из Штаба СКВО и местные начальники. Тут вдалеке уже автотранспорт показался и они начали друг с дружкой прощаться-обниматься, как вдруг видят такую картину.

Мимо них, пытаясь перейти на строевой шаг и не забыв приложить руку к козырьку для отдания чести, как ни в чем не бывало марширует бравый разведчик… Из пробитой щеки на пять сантиметров торчит обломок челюсти с коренными зубами… Кровь хлещет ручьем, а он еще старается головку приподнять как на параде… Все таки же комбригу и высокому начальству честь отдает. Это вам не.

Я постепенно отдышался от смеха и с трудом закончил свой рассказ.

- А проверяющие от этого только лучше увидели солдатские зубки… Они все онемели и только один заплетающимся языком спросил дневального… Мол, куда же ты идешь, касатик? А боец, не останавливаясь, в ответ прошамкал что-то нечленораздельное, но для большей убедительности тряхнул штык-ножом и, перебирая пальчиками, показал в направлении санчасти… Типа, разве не видно, что я - дневальный и сейчас иду на прием к врачу!.

Тут двое ревизоров спешно догоняют травмированного солдатика и под руки ведут его в медпункт… Ну, чтобы сразу на месте составить протокол и акт обследования… А остальные прокуроры и проверяющие начинают орать в один голос… Это на один крупный залет они с трудом, но всё-таки смогли закрыть свои полупьяные глазки… А тут еще и второй неуставняк им подсунули… Из ножен достаются шашки, которые с плеча начинают рубить все подряд… А на следующий день в бригаду привезли приказ командующего округом и бригадир вместе с замполитом улетели в теплые края.

Я остановился… Но меня уже спросили о дальнейшем полёте двух важных птиц.

- Неужели на пенсию?

- Да вряд ли… Брест убыл в Москву… Говорят, что к новому месту службы… А Генку, чтобы не терять столь ценные кадры, назначили в штаб Северо-Кавказского округа на должность главного военного психолога!

- Вот елки-палки, - возмущается Златозубов. - И за такие залеты его отправили на повышение!?

- Да… Не дали пропасть бедняге, - соглашаюсь с ним я.

После очередного возлияния разговор перекинулся на местные темы.

В нашей медсанчасти беглый солдат Орлов во время "пытки" нашатырем моментально пришел в чувство и сейчас пребывает в добром здравии. Но назвать причины самовольного оставления части категорически отказывается.

… Говорит, что получил плохое письмо из дома… Которое сразу же потерял, - недовольно морщась произнес командир третьей роты. - Молчит гад… Не выдает, кто его обижал.

- Надо ему опять дать нашатыря понюхать, - добродушно советует Лимонов. - Если дембеля так над годичниками[6] издеваются, что они готовы к чеченам убежать… Скоро привезут молодых - там такое может начаться!

После его слов и так уж больной вопрос дедовщины становится еще более актуальным. С минуту мы просто молчим. Кто-то смотрит беззвучно работающий телевизор, кто-то вылавливает кусочки тушенки.

- Тебе хорошо, - говорит Пуданов командиру второй роты. - У вас там контрактники дисциплину поддерживают.

- Ребята! С личным составом надо работать, - назидательно выговаривает Лимонов. - Тогда не будет переломов, сломанных челюстей и побегов.

- А у меня вообще нет контрактников, - усмехается Денисов. - Зато командиры групп и старшина нормальные.

Два представителя первой роты деликатно молчат. Я добиваю полюбившиеся мне помидоринки, ну а Пуданов флегматично расчерчивает лист бумаги для преферанса.

- А мне такой случай рассказывали, как двое молодых полковников, назначенных командирами воинских частей, всего лишь за один день навели образцовый порядок и привели в чувство всех солдат и офицеров… И это в девяностом или девяносто первом году, когда бойцы дезертировали пачками, взводные и ротные не хотели служить и вообще был такой бардак!.

Мы мысленно переварили все услышанное от командира группы Сереги Махаева, который присоединился к нашему застолью полчаса назад. Раньше он служил где-то на Дальнем востоке и его фразы нас не могли не заинтриговать.

- Это как же?

Командир группы кашлянул в кулак и стал рассказывать далее.

- А там в глухой тайге стояли два мотострелковых полка. Вокруг нет никакой цивилизации, только лишь граница китайская… Офицерские жены с детьми туда ехать не хотят и остаются дома. Поэтому их мужья по вечерам водку пьют, по выходным на охоту ходят, а по праздникам ездят в гости в соседний гарнизон за сто километров. Надрываться на службе никто не хочет и в части царит разброд и шатание. Дисциплина среди солдат чуть ли не на нулевом уровне и дедовщина произрастала махровым цветом.

- Ну, почти как у нас, - пошутил Пуданов.

- Да у нас еще ничего, - отмахнулся Серега и продолжил говорить про таежные страсти-мордасти.

И вот назначают в эти Богом забытые части двух свежеиспеченных командиров полков, которые только что окончили академии. Двое молодых и перспективных подполковника, когда увидели такой развал и полное отсутствие дисциплины, сходу попытались было навести армейский порядок и службу по Уставу. Но не тут то было! Некоторых офицеров и всю массу рядовых и сержантов такая разгильдяйская жизнь вполне устраивала, и они совсем не хотели каких-то странных нововведений типа утренних физзарядок, построений на прием пищи и вечерних прогулок, не говоря уж о боевой подготовке. Всем на все было наплевать. И вот один командир полка устал бороться с этим похуизмом обычными методами и по радиостанции приглашает своего однокашника на "совет в Филях". Тот приезжает ближе к вечеру и они до поздней ночи под водочку и красную икорку, потому что другой закуски нет, обсуждают вопросы повышения воинской дисциплины. Вроде бы все обговорили, пожаловались друг другу на ужасы мирной жизни в отдаленных гарнизонах, после чего и расстались.

- Ну и что же дальше? - спрашиваю я в большом нетерпении.

А через два дня полк строится на утренний развод и командир полка выводит из строя двух самых злостных негодяев, которые больше всех нарушали дисциплину и порядок. Начальник штаба полка начинает зачитывать приказ по части, долго и нудно перечисляя все проступки и преступления этих двух дембелей. И в самом конце повышает голос на последней фразе: "За совершенные деяния и злонамеренные нарушения воинской дисциплины рядовых таких-то РАССТРЕЛЯТЬ! Приказ привести в исполнение немедленно! Дата и подпись командира части".

От такого неожиданного и очень уж кровожадного поворота событий мы даже рассмеялись, но почти сразу же замолчали, чтобы не прерывать рассказчика. А ему только это и надо.

- Тут над всем плацем настает гробовая тишина. И только слышно как эти приговоренные пытаются подобрать свои упавшие челюсти. А что? Прежние хиханьки да хаханьки уже закончились и теперь пришла пора отвечать перед Родиной за свои "шалости". Командир полка достает из кобуры табельный Макаров и лично отводит этих дедушек к ближайшей стенке. А там уже стоят наготове человек восемь в одну шеренгу… Все - лейтенанты да старлеи! И с карабинами в руках. У когда-то крутых дембелей на ходу подгибаются коленки и ноги еле-еле волочатся, так что кэпу[7] приходится одного даже тащить за собой. Вот поставил он их к стенке и по очереди завязывает им глаза черной материей, после чего отходит в сторону. А весь полк уже и дышать перестал от этого зрелища.

Вот командир громко кричит: "Оружие - наизготовку! Целиться в сердце!" От этих слов двое негодяев лишь к стенке прислонились и даже шага в сторону сделать не могут… И в этой полной тишине комполка командует "Огонь". Тут все карабины выстреливают… Дедушки валятся на землю… В полковом строю кто-то тоже падает без сознания. Еще не рассеялся дым от выстрелов, как подъезжает ГАЗ-66 с откинутым задним бортом и расстрельная команда быстро загружает в кузов тела. Двое лейтенантов с оружием взбираются в грузовичок. Борт поднимается, тент опускается и ГАЗончик, управляемый прапорщиком, начинает разворачиваться… И тут из отъезжающей автомашины доносится сначала один выстрел, а затем и второй.

- Добили-и-и…- В ужасе простонал в строю один из дембелей, видно, представив себя в качестве следующей жертвы.

Другие его коллеги по призыву вообще ничего не могли выговорить… Одни от страху проглотили языки самые слабонервные да впечатлительные валяются в обмороке… Кого-то стошнило прямо на плац… А некоторые натурально, как старички, плачут по невинно убиенным братьям-товарищам.

Тем временем военный катафалк уезжает спокойненько в тайгу… Закапывать трупы… Стоит мёртвая тишина и замерший в строю полк… Командир полка медленно возвращается на свою трибуну, истово крестится и громко так говорит:"Царствие им небесное! Отмучились бедняги… И так будет с каждым… кто нарушит воинскую дисциплину. Я здесь и прокурор и судья."

- Он их что, действительно расстрелял? А что было дальше? - настороженно спрашиваем мы.

- А после такого образцово-показательного расстрела во всем полку уровень армейского порядка и уставной дисциплины взлетел аж до самых небес! Старослужащие даже и думать забыли о том, чтобы молодых отправлять за ужином, заставлять их стирать форму и чистить сапоги. Да их пальцем никто из дембелей тронуть не смел. Даже офицеры перестали пить.

- Так куда же они дели этих расстреляных? - улыбается Лимонов.

- В соседний полк отправили, - говорит Махаев. - В это же время там к расстрелу приговорили уже своих двух хулиганов, которых почти также прилюдно"лишили"жизни. А потом командиры полков попросту обменялись на полдороги "телами" и отправили их служить на дальние полигоны, чтобы те ни с кем из солдат не встречались и языками не болтали. Хотя если по правде, "расстрелянные" дедушки еще долго не могли прийти в себя после своей "смерти". Как кэп приказал им, ошарашенным, так они и сделали: после выстрелов упали на землю, благо, что сами едва стояли; не подавали признаков жизни, когда их за ноги тащили к ГАЗ-66-ому и забрасывали в кузов. Теперь им оставалось только дожить до дембеля в чужом полку и тихо-мирно уехать домой.

- А офицеры?

- А им то что! Лейтенанты молчали о том, что у них в карабинах были холостые патроны, что на "трупах" не было ни одной дырочки, что могилы они никому не копали… Ну и прапор держал язык за зубами. Когда все утихло, все действующие лица получили от командования благодарности за отличную службу и образцовое выполнение воинского долга. Хотя солдаты еще долго шептались о своих "безвинно павших" товарищах и кровавых злодеяниях офицеров. А еще через две недели командиры полков встретились опять в служебном кабинете, тихо смеялись и громко поминали души "преставившихся" воинов.

- Да-а, - облегченно вздыхаем мы.

В нашей части аналогичный спектакль провернуть было практически невозможно, хотя под боком располагался идентичный батальон спецназа из Берцкой бригады. Чуточку подальше, через взлетно-посадочную полосу находились такие фискально-пакостные структуры, как военная прокуратура и полевой суд, контрики и ГБшники. Естественно, что не дадут себя позабыть наши родные штабные отделы и управления с бесчисленной оравой контролирующих и проверяющих, порученцев и направленцев, кураторов и внештатных ординарцев, офицеров связи и прочих командировочных нахлебников.

Уж они то умеют раздуть любой мало-мальский инцидент до ЧП вселенского масштаба! Надо же им хоть когда-нибудь демонстрировать свою полезность! После чего проявят невиданную прыть да усердие к своей службе и во всех красках доложат о ЧП самому высокому начальству, у которого руки давно уже чешутся от безделия… И сразу же вспоминаются предки-кавалеристы, шашка вылетает из ножен вон и начинается такая рубка, что только стук идет от слетающих наземь голов.

- Вот фиг вам всем! Не дождетесь нашей кровушки! С нашими Уставами мы победим любого врага, будь то обнаглевший дембель или супостат из НАТО!

На том мы и порешили.