"Мариэтта Шагинян. Приключение дамы из общества (Маленький роман)" - читать интересную книгу автора

Я отрицательно покачала головой. Мне было трудно говорить на ходу.
Несмотря на возбуждение, я не могла не чувствовать привычного биения в
висках и голодного звона, переполнявшего меня, словно комариная туча. Я шла
расчетливо, берегла силы, чтоб дойти и смочь работать.
Моя соседка, должно быть, поняла это. Она поглядела еще внимательней
на меня и на девочек, покачала головой и принялась бормотать себе под нос,
не ожидая ответа:
- Трудно живется... Да, да, теперь всем трудно живется. Случись это с
Европой, она околела бы. Она бы и от меньшего околела. А мы ничего. А
почему мы переносим? Рецепт величайшей эпохи, в назидание потомкам: потому
что мы пьем смесь из двухпроцентной памяти о себе в растворе ста процентов
заботы обо всем человечестве... Вы скажете, неправда. Ни вы, ни другой, ни
третий здесь ни о ком, кроме себя, не помышляет, даже газет в руки не берет
и весь день только и думает, как бы поесть, где бы согреться. Но это
кажется. Дело не в вас, не в другом, не в третьем, а в общем пути, на
который нас всех повлекли, и мы все равно идем этим путем, хотим этого или
не хотим...
Она помолчала, скрутила папироску и опять забормотала, косясь в мою
сторону:
- Удивительного в этом ничего нет для нас, женщин. Если вы рожали, вы
понимаете. Каждая мать это понимает. Когда вы носите будущую жизнь, вы
становитесь выносливей, эластичней, ваш инстинкт обостряется, силы
удесятеряются, жизнь борется через вас за новую форму. Так и сейчас. Мы,
русские, беременны. Мы носим будущее. Жизнь сделала нас эластичней и
стихийно выносливей, потому что мы работаем в ее пользу. Вот в чем дело!
Я вслушивалась в бормотанье оригинального существа, не забывая глядеть
на дорогу и ступать между камнями. Наконец мы дошли. Перед нами лежали
расковырянные снарядами ямы, делавшие дорогу непроезжей. Толпа разделилась
на группы, и каждая группа выбрала своего "старосту". Весело, дружно, с
пеньем, началась работа. Я должна была вместе с моей соседкой разбивать у
края шоссе огромные камни, превращая их в щебень. Глядя на других, я
научилась бить сбоку, откалывая всякий раз без особенного труда небольшие
кусочки. Так, с перерывами, мы работали до полудня. Соседка не раз
останавливала меня. Она качала головой:
- Вы надорветесь, будет с вас!
Но я весело вскидывала киркой. Мне было хорошо, впервые вполне хорошо
на душе. Осмысленность вошла в мою жизнь. Я соединила ее с другими жизнями.
Я укрепила свою позицию. Теперь это уже была не гордость отчаяния, а
стойкость надежды, и с каждым отлетающим камнем я чувствовала, что нет, не
зря! Не зря эти жертвы, эта мука, это изнеможение.
А потом мы уселись на траве рядами, и я вспомнила евангельскую притчу
о хлебах. Все ели и насытились и набрали множество коробов с остатками.
Горячий суп мы хлебали сообща из котла, и детей я накормила до того, что
они отвалились от котла, не в силах более разжимать рот. Свои два фунта я
завернула и положила Люсе в сумку. Но тут вмешалась моя соседка, у которой
была в узелке своя провизия. Уверяя, что черный хлеб ей вреден и что
сегодня ее геморрой разыгрался невероятно, она резко крикнула нам:
- Я вижу, вы хотите уморить меня! Вы прямо-таки покушаетесь на мою
жизнь! Может быть, я вам на нервы действую? Нет уж, извините, умирать я не
желаю, забирайте от меня прочь всю эту отраву!