"Михаил Шахназаров. Виртуальный оргазм (fb2) " - читать интересную книгу автора (Шахназаров Михаил)Виртуальный оргазмПочатая упаковка тампонов, зубная щетка, кипа фотографий. Бытовой пепел. Все, что осталось после ухода Илоны. Еще короткая записка: «Мне было тяжело с тобой. Ты эгоист и потребитель. Желаю тебе найти свое счастье. Прощай». Думала, что начну плакать-сожалеть. Выпил граммов двести коньяка – позвонил, выразил благодарность за понимание. Сказала, что я негодяй и подонок. Не ново. Зато теперь перед сном никто не будет картавить: «Почему ты со мной не хазговахиваешь? Тебе со мной не интехесно? Ты пхосто меня не любишь. Тебе только потхахаться. Или поизвхащаться с вибхатохом». Иногда мне казалось, что я «тхахаю» Ленина. Еще полгода, и я тоже перестал бы выговаривать букву «р». Но в постели Илона была хороша. Упругая, поджарая, блестящая от адреналиновых вспрысков. Как грилеваная хохлатка. И мордашка журнальная. Блудливая такая, глянцевая мордашка. Нужно было искать замену. Или, как написала Илона, «счастье». В «Вечерке» наткнулся на рубрику «Знакомства». Перекличка обреченных. На следующий день мы встретились в кафе «Ингар». Женщина лет пятидесяти. Опрятная, умная, морщинистая. В глазах – искреннее желание помочь и заработать. Сказала, что мне повезло. Банк данных не потребуется. Ее подруга восемь лет назад уехала из Риги в Москву. У нее красавица и умница дочка. Показала фотографию. От изображения пахло фетуччи и вареными креветками. Поднимающаяся в гору улочка итальянского городка. Змейки дикого винограда на вековых стенах. Трепещущие на ветру простыни, камлоты, ситцевые ночнушки и майки «Ювентуса». Стилизованная под старину вывеска «Trattoria». И внеземной красоты девушка. Длинные пепельные волосы, милая улыбка. Голубой джинсовый сарафан, подчеркивающий бронзу загара и линии точеной фигурки. В нежных руках – букет полевых цветов. Мне захотелось в Италию. Нет, мне захотелось к этой девушке. Она ласковая, нежная, добрая. Она родит моему папе внуков, о которых он мечтает. А мама перестанет заранее жалеть моих будущих детей. Мы сошлись на цене и на том, что я влюбился. Надежда отвлеклась. В кафе зашел средних лет мужчина. Взгляд пожилого сенбернара, нервные движения. Костюм, застегнутый на все пуговицы, и туго зашнурованные туфли. Таких жизнь не бьет. Таких она, застегивая на все пуговицы, избивает. Она их интровертирует. Сваха извинилась и сказала, что это еще один клиент. То есть мой коллега. Стало не по себе. Неужели мы похожи своей безысходностью? Я расплатился за услуги и записал телефон Анжелы. Вечером позвонил в Москву. На другом конце провода раздался чарующий голос: – Добрый вечер, Миша. Очень рада вас слышать. Тетя Надя предупредила о вашем звонке… Я звонил ей каждый день. Выслал фото по Интернету. Анжела осталась довольна. Нежно мурлыкала в трубку, как невыносимо тяжко учиться в МГИМО. Боготворила классику всех жанров, рассуждала о любви. Я перестал сомневаться в том, что это моя судьба, и обрадовался, когда она согласилась приехать в Ригу. Я спрятал альбомы с фотографиями своих пассий. Навел дома идеальный порядок. Субботним утром купил огромный букет кремовых роз и помчался на вокзал. По дороге заехал за Надеждой. Она заметно нервничала. Попросила закурить. В жизни Анжела оказалась еще интереснее. Наверняка ей не давали проходу маститые режиссеры и начинающие художники, предлагая работу натурщицы. На букет и мою радость девушка отреагировала вяло. Бессонная ночь: таможня, сосед по СВ храпел. Я открыл переднюю дверцу машины. Жестом предложил сесть. – Я не сажусь на переднее сиденье, когда не уверена в водителе, – сказано было с вызовом. – Анжелочка, Миша прекрасно водит машину. Тебе абсолютно нечего бояться, котенок, – Надежда пыталась сгладить моральный ухаб. – Нет, нет… Я не изменяю своим принципам. Миша, давайте договоримся так. Вы отвезете меня к тете Наде, я приму душ, отдохну с дороги, и к вечеру мы выберемся в город. А сейчас я все же сяду на заднее сиденье. Посмотрю, как вы водите. Нахальный дебют. В телефонной трубке жила совсем другая Анжела. Неужели, как и у всех москвичей, синдром исключительности? Надменный взгляд, повелительные тона в голосе. Может, сразу поставить на место? Может, сказать: «Если ты еще раз, сучка, со мной таким тоном заговоришь, я тебе холку сверну!» – грубо, да и не умею я так с женщинами. «Анжелочка, не разговаривай, пожалуйста, больше со мной таким тоном…» – это уже попрошайничество, женщины такого не любят; когда их о чем-то просишь, они упиваются и становятся еще наглее. Снежане я носил в постель кофе с тостами. Первое время она улыбалась. Говорила, что я мусюсик и котюсик. Я сдерживал рвотные позывы, но картинно благодарил. Потом стала реагировать как на лакея. А в финале вообще заявила, что я не умею готовить кофе и сжигаю тосты. Я ее «нечаянно» ошпарил. Ну, так, нехотя… наклонил чашку. В этот же вечер ушла и тоже оставила записку. Илона была интеллигентнее. Перо в руках Снежаны оргазмировало от матерщины. И что за дурацкая привычка? Пытаться в трех строках изложить свое отношение к человеку, с которым жила не один день. И все про то же: эгоист, потребитель, негодяй. Но через слово был отборный ненорматив. Анжела позвонила сама. Сказала, что готова и ждет не дождется, когда я приеду. Разоделась – как на светский раут. Благо со вкусом. Цвета гармонировали, золото кожу не плавило. – Ну, Миша, какую программу вы предложите гостье вашего хмурого города? – кокетничала она умело. – Я вот что предлагаю, Анжелика. Сейчас мы поужинаем в ресторане. Потом в Юрмалу можем съездить. Снимем номер в уютном отеле, погуляем по берегу моря. Плеск волн, крики чаек, озон, романтика… – Ах, романтика… Я что, на шлюху похожа? Какие отели, какая Юрмала? Я чуть не присел. Хотя куда садиться ниже водительского кресла? – Нет, ну… ну, тогда после ужина можем поехать ко мне домой, – попытался защититься я. – Это другое дело. Буду я еще по гостиницам шляться. И насчет ужина. Пункт, что говорится, обязательный. В Старом городе есть прекрасный рыбный ресторан. Милое заведение, отменная кухня. Мне там очень нравится, – она улыбнулась. Ей там, видите ли, нравится. Восемь лет назад этот дорогой шалман еще не функционировал. Значит, она ходила туда не с мамой и папой. Стало быть, она тоже из банка данных, но из его «бриллиантового запаса». И в Риге женихуется не первый раз. Вот будет хохма. Зайдем, а швейцар мило улыбнется и скажет: «Госпожа Анжела! Как долго вас не было. Мы помним наших лучших клиентов». Швейцар сусально улыбнулся, но промолчал. Мы заняли столик у фонтана. По дну вяло елозили позвоночные: несчастные скалярии, шубункины и меченосцы, утомленные встроенными в дно софитами. Накрахмаленные лабухи пытались изображать джаз. Гарсон был похож на спившегося капитана рыболовецкой шхуны. Анжела пробежалась по меню. Заказала устриц, рыбное ассорти, бокал вина. Я ограничился водкой. Вид человека, сосущего устрицы, отбивает у меня аппетит. – А здесь мило, не правда ли? С «Тремя пескарями», конечно, не сравнить, но все равно мило… Начинается… «Домский собор, безусловно, красив, но не Кремль. В Юрмале приятно, но это не Серебряный бор». – «Три пескаря» – это где второе по двести девяносто долларов? – А что удивительного? Второе может стоить столько, сколько за него готовы заплатить. – От кого-то я это уже слышал. Не то от босса корпорации «Даймлер», не то от Коко Шанель. Может, еще от Додика Аль Файеда. К несчастью, я с ними незнаком, мне их слова передали. – По-моему, ты не в настроении. Ничего, что я на «ты»? – Нет, все прекрасно, милая Анжелика. Отличный вечер, обворожительная девушка напротив, приятная музыка, урчание фонтанчика. Рыбки вверх плавниками курсируют. Все так романтично. Все так уютно и заманчиво. – Да… Именно заманчиво. И романтично тоже. Только вот мебель они могли бы поменять. Стулья жутко неудобные. Вот это подарочек. Такая же капризная сука, как и принцесса на горошине. Но к чему она это говорит? Думает, что я побегу к распорядителю и буду требовать срочно заменить мебель? Или желание держать меня в постоянном тонусе? Так я это проходил. Джазовые экзерсисы самоучек жутко нервировали. – А устрицы немного горьковаты, – она скривила личико в притворной гримасе. – И водка почему-то не сладкая. Вкусная, но сахара не доложили, – на этих словах я опрокинул рюмку и скорчил гримасу отвращения. – Ты всегда такой злой? – С чего ты взяла про злость? Третьего дня я, рискуя жизнью, затушил горящие почтовые ящики. Прожег новый свитер. Вчера купил бродяге литр водки и блок дорогих сигарет. Теперь он мой фанат, дежурит в подъезде. Сегодня утром пропустил на «зебре» брюхатую малолетку. Крикнула, что если родится сын, назовет в честь меня и даже сподобится впрыснуть мое отчество. – Ёрничаешь? – Перечисляю список добрых дел. – Ну не сердись. Ты принимаешь мои капризы слишком близко к сердцу. Я знаю, что немного избалована, – сказано было с интонациями пятиклассницы. – А о тебе практически ничего не знаю. – Я в разводе. – Ты мне говорил об этом по телефону. – У меня есть дочка. – И это я знаю. – Жена баюкает ее песней Булановой «Не зови ты Мишку папой, не тяни его за лапу». По ночам дочка просыпается и зовет меня ором. Я в это время тоже просыпаюсь и вою на Луну. Даже когда ее не видно. Шерстью обрастаю… – Если ты не прекратишь, я встану и уйду. Я прекратил. Хотя, если честно, мне хотелось, чтобы она ушла. Чтобы ушла, поймала такси и растворилась. «В Москву, в Москву, в Москву…» Там хек по двести девяносто баксов за порцию. Там именные бутики, о существовании которых не знают модельеры, чьими именами они названы. Там сумасшедший ритм, большие деньги и вечный фестиваль массового психоза. И эта девушка просто создана для жизни в таком городе. В этом златоглавом, белокаменном, первопрестольном, психоделическом мегаполисе. Анжелу неожиданно потянуло на географию: – Ты был в Италии, Миша? – Был. Кажется, три раза. – Тебе понравилось? – Очень. Особенно в Венеции. Песни гондольеров, дешевое вино, острая кухня. И люди особенные. Темпераментные, добродушные, никуда не спешат. Вот эстонки тоже никуда не спешат, но они злые и фригидные. Я женщин имел в виду. – А при чем здесь эстонки? – Для поддержания разговора. Но в Италии мне нравится больше, чем в Эстонии. – И мне в Италии нравится. У меня там подруга близкая живет. – Консуматоршей трудится или замуж удачно вышла? Впрочем, это одно и то же, – я снова начал ее доводить. – Миш, ну зачем ты так? Ее муж – известный в Неаполе бизнесмен. Очень уважаемый человек в городе. Они любят друг друга. – Угу. Твое здоровье, – я выпил. – Знаем-с. А перед сном она то ли радуется, то ли жалеет, что он появился на свет в начале тридцатых… С ровесниками века легче. Там идет счет на часы. Она гладит его седую волосатую грудь и роняет слезы на простыню черного атласа. Вместе с его безжизненными седыми волосами. – Ты жутко вредный! Он старше ее всего на двадцать три года. Очень интересный мужчина и совсем не седой. – Значит, лысый или красится. И что значит «старше всего на двадцать три года»? Он ей вполне годится в папы. Я, допустим, начал в четырнадцать. Говорят, что-то жутко похожее на меня бегает по одному из районов нашего хмурого, как ты сказала, города. – Я последний раз предупреждаю. Или ты меняешь стиль общения, или я еду к тете Наде. Конечно, я был не против того, чтобы она резво мотанула к тете Наде. Но мне захотелось ее банально попользовать. И я изменил стиль общения. Переступил через разлагающийся труп своей опостылевшей всем души. Шаг дался тяжело. Я мечтал о доброй, милой и ласковой девушке. Я планировал короткий отрезок своей жизни. И что я получил? Бесспорно, красива, но не по годам стервозна. Хотя, наверное, у стервозности нет возраста. У моих друзей растет дочка. Ей всего четыре года. Зовут как собаку – Шейла. В ней все задатки профессиональной стервы. «Мороженое соленое, игрушка не мягкая, няня сука». В четыре года она называет няню сукой! Да… Вы когда-нибудь видели соленое мороженое? Один раз эта мини-стерва сказала: «Бьять, я укоелась». Ее мама тут же принялась костерить няню. Маленькая четырехлетняя гадина. Ей всё прощают, ей всё дозволено, и каприз – ее норма. Из-за этой вредной малявки я перестал ходить к своим друзьям в гости. Пока мы сидели за разговорами в зале, она натолкала винограда в носы моих дорогих туфель и вылила в них полбутылки сиропа. Все смеялись, Шейла чуть не порвала рот от хохота. Мне было обидно. От вина Анжелика потеплела. Когда мы вышли на улицу, она сама взяла меня под руку. Тыкала пальцем в звездное небо. Говорила о космосе и Млечном пути. Почему-то вспомнила конфеты «Белка и Стрелка», которые любили ее родители. Расстроилась, когда узнала, что собачки угорели, не долетев до «шарика». Мы пили чай с воздушными эклерами в кофейне «Розамунда». За окошком неуверенно шел дождь. Анжелика восхищалась атмосферой Старого города и хотела, чтобы мы всегда были вместе. Я был против, но не возражал. К полуночи мы добрались до стоянки. – Миш, у тебя есть дома бар? – Есть, но пустой. Я себя сознательно ограничиваю. Но по дороге мы что-нибудь купим. Виски, ликер, коньяк? – А как себя можно ограничивать бессознательно? – До бессознательного состояния. Только в этом случае ограничений не существует. Так виски, ликер, коньяк? – Нет. Купи мне бутылочку «Шардонне». Если, конечно, этот сорт будет в ваших магазинах. Я просто обожаю «Шардонне». В Москве это не проблема. – В Риге может статься не так. Город просто соткан из проблем, в отличие от всевосхищающей Москвы. Мы заехали в ночной маркет. Убожество поселилось в нем раньше хозяина. Я купил бутылку вина, орешки, несколько не внушающих доверия упаковок конфет. – «Шардонне» было, милый? – быстро я перекочевал в разряд милых. Стало даже тошно. – Да, Анжелика. Конечно же, было. Сказали, что последняя бутылка, – я достал из пакета пузырь. – Фи-и-и… Это же калифорнийский розлив. О, Господи! Это калифорнийский розлив! Не знал, что господь ведает наполнением бутылок. – В Калифорнии криво льют? – Нет, там другое солнце. – Ну да… Лучи зеленого цвета. – А ты не купил фруктов… Я буду плакать, если ты не купишь мне фруктов. Мне захотелось, чтобы она рыдала. Мне хотелось поставить ее под кокосовое дерево и загнать наверх выдрессированную мартышку. Может, удар ореха в темечко выправил бы извилины этой невесты. Я подъехал к заправке и набил пакет бананами, киви и яблоками… Не успели мы тронуться, как она вспомнила, что просто не мыслит своей жизни без минеральной воды «Эвиан». Потом была зубная щетка, непромокаемая шапочка для волос и женский дезодорант. Очутившись в квартире, она тут же нарекла ее холостяцкой берлогой. – Я хочу переодеться. У тебя нет какого-нибудь халатика? Халатик был, и причем не один. Но девочка с таким низким стартом могла закатить сцену ревности. – В ванной – шкафчик. В шкафчике – хоккейные майки. Они длинные и просторные, как халаты. Новые – на нижней полке. Можешь выбрать любую. Я просто не сомневался, что она выберет майку в крупную сетку. Под черной материей хорошо просматривались белоснежные трусики. Лифчик она сняла. Нежные ступни, красный педикюр на загорелых ножках, аристократические лодыжки, распущенные волосы. Это был вызов. Я забыл, что она стерва. Я хотел ее. Оружие, которое не дает осечек. Тоненькая полоска с кружавчиками. Выпирающие соски, длинные ножки, томный взгляд, гордо вскинутый подбородок. Закинув ногу на ногу, Анжела вальяжно развалилась в кресле напротив меня: «Я восхитительна и желанна. И сейчас я вытяну из тебя все соки». – За нашу встречу, Миша, – мы первый раз за вечер чокнулись. – Да, Анжелика. За нашу встречу, – в моем голосе не было прежней уверенности. – Ответь мне на один вопрос. Тебе он может показаться нескромным, но все же я задам его. Только не лукавь и не строй из себя строптивца. Ты ведь хочешь меня? – вопрос был задан безапелляционным тоном. Обычно все начиналось по-другому. Ну, не так резво. С ответом я помедлил: – Отрицательно на твой вопрос мог бы ответить импотент или педераст… Маленький мальчик засмущался бы и застенчиво промолвил «не знаю»… Древний старик задохнулся бы от счастья… Я не импотент, не пидор, не мальчик, и до старости мне еще далеко. – Значит, пошло, но оригинально упакованное «да». А знаешь, ведь я тоже хочу тебя. Но… Есть одно маленькое «но». Я должна испытать оргазм. – А его не нужно испытывать. Его получать нужно. – Не перебивай, пожалуйста. Так вот. Я не сомневаюсь, что ты опытный и страстный любовник. Я почему-то уверена, что своими ласками ты можешь довести меня до безумия. Но ведь оргазм должен быть не только физическим. Да… это сладкие волны, обволакивающие все тело, это приятные судороги, этот океан блаженства. Но… Этого мало. Есть еще и моральный оргазм. Когда ты чувствуешь не только горячую плоть, но и душу, когда блаженство продолжается дольше. Ты когда-нибудь испытывал моральный оргазм, Мишка? – Да. Когда шайбы в ворота забивал, из-под шлема так и текло. – Не пошли. Тебе это не подходит – раз. В душе ты не такой – два. Способ этой защиты вышел из моды – три… Так вот. Я не могу без морального оргазма. И боюсь, что если лягу с тобой в постель сегодня, мне будет не дано его испытать во время нашей первой близости. А это страшно. Это может даже оттолкнуть. В одной составляющей этого сладострастного чувства я уверена. А во второй, увы, нет. А я должна испытать оргазм в полной мере. И, обязательно, моральный. Я тонкая натура. – Я тоже тонкая, и я уже испытал. Только виртуальный. Я мысленно кончил. И вообще я хочу спать. – Грубо и снова пошло. Постели мне, пожалуйста. – Белье – в шкафу. Подушки и одеяло – там же. Спокойной ночи, Анжелика. Форменная садистка. Ей нужен моральный оргазм. У нее тонкая натура. Наверняка перед сном будет мастурбировать. Ну, ничего. В левый кулак нужно сжать волю, в правый – член. Сжать и заснуть. Перед сном я долго ворочался. Заснул на спине. Мне снились оранжевые мышки в черную полосочку. Они водили хороводы, грызли сервелат и занимались любовью. Они звали меня к себе. Зоофилическое путешествие по тайникам человеческого сознания… Открыв глаза, я увидел стоящую в изголовье кровати Анжелику. У девушки был тяжелый взгляд. Она разбудила меня глазами. Часы показывали девять. Сонным голосом я пробормотал: – Может, приляжешь, Анжел? Еще спать и спать можно. Я тебя побаюкаю, сказку расскажу… – Я хочу ку-у-ушать. А у тебя в холодильнике только яйца. Надо же. Фантастический аппетит. Не успела проснуться и уже влезла в холодильник. – Мда… И те, что в холодильнике, не болят. Им холодно, и они не болят. У тех яиц анестезия. А у меня не яйца, а колокола. – Ну сколько можно пошлить, Мишка? Я, правда, хочу есть, – канючила Анжела. – Значит, поедем есть. Я мысленно прикинул, где могут кормить в такую рань. Тем более в воскресенье. Только в гостиницах. Но там шведский стол для постояльцев… Еще в эти часы завтракают в тюрьмах и больницах. Тьфу, тьфу, тьфу… Вспомнил про ресторанчик «Стабурагс». Настроение было не воскресным. Член гудел и делал зарядку, играя с кровопритоком. Хотелось спать. По дороге я чуть не врезался в ограждение. Анжелика сказала, что если я буду вести себя так всю неделю, она разочаруется в женихе. Она собирается ошиваться здесь целую НЕДЕЛЮ!.. «Стабурагс» был открыт. Заведение в стиле придорожной харчевни времен Лифляндского герцогства. Стены и полы – из дерева. Потолок – из соломы. На полках – дубовые венки и фотографии умирающих от воспаления альвиол хористов. По залу ходили русские официанты в латышских национальных костюмах. Звучали языческие песнопения в режиме нон-стоп. Но кормили в «Стабурагсе» отменно. – А ничего местечко. В центре Праги есть похожий кабачок. Но он посолиднее. – Я и не сомневался. Удивительно, что не в центре Москвы. Поесть Анжелика была горазда. Заказала порцию свиных ребер. Набрала салатов. На десерт попросила хлебный суп. Мне-то не жалко, но для завтрака более чем солидно. Но лучше пусть ест. Пусть много ест. Она ведь голодная. Компенсирует недополученные оргазмы свининой. – А почему у тебя нет собаки, Мишка? – Держать собаку в квартире – безнравственно и жестоко. Это же не безмозглые хомяки и попугаи. У собак в квартирах суставы затекают, воздуха им свежего мало. А потом, я не люблю борщи и котлеты с шерстью. – А у меня есть собака. – Бультерьерчик, небось? – Нет. Мопсик. Мой лапушка Энтони. Ты не представляешь, какой он славный. И самый, самый модный во дворе. – В смысле – модный? Стрижка? – Не-е-е-т. Вот недавно моя подружка прислала ему из Италии комбинезончик от «Valentino» за триста долларов. А я прикупила ему бантик от «Laura Biaggiotti» за сто пятьдесят. Представляешь, желтый комбинезон, желтый бант в белый горошек и такая симпотная мордашка. Все оборачиваются, когда мы гулять выходим. Мой пупсичек скучает без мамочки Анжелы. Скулит мой пушистый Энтонюсенька! Я чуть не подавился отбивной и обжег язык: – Главное, чтобы не сдох… Значит, стильный мопс, да?.. Слушай… Голодные шахтеры сидят у Белого дома и молотят по асфальту касками. Им нечем кормить детей. О себе они уже давно забыли. Работяги на заводах месяцами не получают зарплату и объявляют голодовки. В школах не хватает учебников, а беспризорников стало больше, чем их было в послевоенные годы. На Дальнем Востоке люди топят в квартирах буржуйки. У банков – толпы кинутых вкладчиков… И знаешь, почему? Да потому что хек – по двести пятьдесят долларов за порцию; храм Христа Спасителя – с сауной и баром; и уебищные карлики с приплюснутыми харями – в комбинезонах от «Valentino»; потому что президент некогда великой державы жрет водку и ссытся в штаны; потому что патриарх всея Руси раздает ордена Андрея Первозванного и Александра Невского братве и педерастам; потому что Москву превратили в гнусный отстойник, в крысиное логово; потому что пидоры напоказ выставляют свои мерзкие жопы на телеэкранах, а, как вы любите говорить, «знаковый режиссер» п-здит с экрана о возрождающейся России и монархии, снимая дешевый лубок! Вот, сука, твои комбинезоны от «Valentino» в подарок от подружки, которая сосет член престарелого Джузеппе! И бантики, которые давно пора менять на столыпинские галстуки! – Ты с ума сошел… На нас смотрят люди… Ты ненормальный… – Нет, это вы там посходили с ума. А люди – пусть смотрят! Главное, на себя, б-дь, смотреть! Или в тарелку… Доедала Анжелика молча и без аппетита. Но все-таки доедала. Мне в горло ничего не лезло. Сказать, что я испытывал чувство вины? Может быть. Но где-то на донышке. Мы были разными. До ее мозгов не доходило, что нас разделяет не только граница Латвии и России. Нас разделяла и временная граница. Хотя разница в возрасте у нас была небольшой. Лет шесть, если мне не изменяет память. Отошла Анжела быстро. На улице снова первой взяла меня под руку, начала успокаивать. Тип отходчивой стервы. – Ну почему ты такой нервный, Мишка? Нельзя так. Нужно себя жалеть. Вот переедешь в Москву, папа устроит тебя на хорошую должность. Я ведь тебе не рассказывала про отца. Он работает с Борисом Абрамовичем Березовским, занимает на ОРТ большой пост… У тебя, наверное, дела не идут, вот ты и злишься на весь мир. В то время мерзкий лысоватый тип, напоминающий портного из Бобруйска, держал на зарплате не только подконтрольные ему фирмы, киллеров и дорогих блядей. Он держал на иждивении все российское правительство. – Я не злюсь на весь мир, Анжелика. И дела у меня в норме. Я пытаюсь остаться самим собой. В наше время это тяжело. Извини… – Но тебе просто необходимо перебраться в Москву. Деньги, перспективы, новый круг общения, карьерные взлеты… – И зависимость. От твоего папы, который работает с БАБом, от твоей мамы, которой я наверняка не понравлюсь, и от тебя. От твоего мопса, которого я ненавижу уже на расстоянии. И потом, ты зря считаешь, что я так стремлюсь в Москву. Извини, но этот город меня раздражает. Масштабами, бешеной динамикой, хамством, расстояниями, извечной суетой. Если москвичи это национальность, то я расист! И потом, если Борис Абрамович Березовский, на которого работает твой папа, вызывает у тебя чувство симпатии, у меня он вызывает чувство стойкого омерзения. Извини, в душе я экстремист и, будь моя воля, я бы самолично вышиб мозги из этой отвратительной хари… Москва не для меня, Анжела. – Но согласись, что Рига – провинция. Ты возил меня по центру, и я не увидела ни одного приличного бутика. Здесь пахнет захолустьем. – Хорошая логика. Просто зашибись логика! Чем больше бутиков, тем цивилизованнее город? Московская шкала ценностей… А есть еще Вологда, Торжок, Ярославль, Суздаль. Есть Санкт-Петербург. Второй по величине и первый по пролетарскому укладу жизни. Так вот, там не бутики. Там будки, торгующие паленой водкой, копающиеся в мусорках бездомные, облезлые фасады и коммуналки… И Москва ваша захолустна. Хотя бы по своему мышлению. Безвкусные стеклянные коробки, спроектированные архитекторами-недоучками, рядом – картонные времянки с айзерами и шаурмой, и над всем этим – ваше безграничное хамство. – Ну, успокойся ты, в конце концов. И прекрати ругаться матом! Вот увидишь: стоит тебе перебраться в Москву, и все изменится. Она меня уже женила на себе. Эта девушка видела на моем лбу ценник. Она видела ценники на всем. Даже на любви. Упакованный папа, квартира на Кутузовском, вполне реальная должность на ОРТ. Конечно, это не риск на контрабанде. Шикарная свадьба, банкет в «Метрополе», сановные гости, бадьи с черной икрой, толпа, жрущая модные суши. Небольшая заметка в купленной по случаю газетенке о будущем России… Через полгодика – развод. Теща попрекнет миской наваристого супа, Анжела скажет, что сделала из меня человека. Обе будут отосланы на хрен. Слезы и вопли: «Неблагодарный подонок!» Папик скажет, чтобы я одумался. Возможно, будет угрожать. Заведет разговор о семейном позоре… Я проклинал встречу в кафе «Ингар». В очередной раз создал проблему на ровном льду. Выдолбил маленькую канавку, разогнался и грохнулся. Меня посватали капризной сучке… Я вспомнил фильм «Игрушка». Сын богатых родителей приобрел живую куклу. Фарфоровые разбиваются, пластмассовые не говорят. Живая интереснее. За ней можно наблюдать. Ее можно унизить, а если есть настроение, пожалеть. Главное, чтобы у хозяина живой куклы был неисчерпаемый запас фантазии. Мобильник проиграл: «Оле, оле». Звонил приятель: – Привет, Майкл. Если разбудил, извини. Мне звонил Хейдеманис, сказал, что у нас в семь вечера внеплановая тренировка. Так что будь. – Как арестовали? Что, две машины? – Ты чо? С утра дегустируешь, что ли? Кого арестовали, какие машины? – А на месте с таможней договориться нельзя было? – Послушай, идиот. Ты со мной разговариваешь? Я говорю: тренировка сегодня в семь вечера, во дворце. – Вот это беда. Я как чувствовал. Это литовцы постарались. Нужно что-то делать. – Нужно!.. Если ты, блин, нажрался с утра, нужно завязывать. Если ты стал так паскудно шутить, то тем более завязывать необходимо! – Я срочно выезжаю на границу. Ждите меня у кафе с латвийской стороны. Если будет «хвост», я предупрежу. – Ну-ну… Главное, чтобы у тебя хер на лбу не вырос, а хвост у тебя сам отпадет… Когда пить бросишь, баран? Б-дь… Так я решил избавиться от Анжелы. На протяжении всего разговора она вытягивала шею. Поросячий румянец схлынул с ее милого личика. В глазах она нарисовала испуг и крепко вцепилась в мою руку. – Ну вот видишь, Мишка? Сплошные нервы. Поэтому ты такой дерганый. Случилось что-то серьезное? – Серьезнее не бывает… Арестовали две машины с моим грузом. Убытки исчисляются десятками тысяч долларов. Если ничего не предприму, меня могут посадить. Срочно нужно выезжать на литовскую границу. На самом деле машины уже разгружались на моем складе. – А я-а-а?.. – Ты будешь у тети Нади. Попьешь чайку, расскажешь про мопса Энтони. – А когда ты приедешь? – Не знаю… Может, завтра утром, а может… Не будем о грустном, милая. Поехали. Она присосалась к моим губам. Я высадил Анжелику у дома Надежды. Она клялась ждать и обещала молиться. Бросив машину на стоянке, пошел в офис. Позвонил Олегу, разъяснил ситуацию. Он успел опросить полкоманды, чтобы узнать, где и с кем я пил. А выпить действительно хотелось. Даже не выпить, а напиться. Секса не было, невеста оказалась не моей, вечером – тренировка. Это хорошо, дурь с потом выйдет. В Интернете нашел забавную игру: «Убей Леонардо ди Каприо». Отвратительная графика с хорошей идеей. Колышущиеся волны, голубое небо, из пенистых бурунов то тут, то там возникает башка звездного Леонардо. Заряжаешь двустволку и палишь. Вот Леонардо улыбнулся, а вот полетели в разные стороны его мозги и глазки. Анжелика говорила, что без ума от Ди Каприо. С ней я испытал виртуальный оргазм, а сейчас виртуально убиваю ее кумира… Замигала реклама порносайта: «Малолетки трахают училку», «Русские лолиты с немецкими бюргерами», «Похотливый хряк тети Анфисы», «Студентки МГИМО сосут»… Продукция «Made in Russia». Пэтэушницы с голубой кожей в серых носках и чесучовых панталонах. В ролях немцев – страдающие ожирением грузчики с Казанского вокзала. Прозрачный от разврата хряк тети Анфисы. Свинью элементарно затрахали. В три позвонила Анжелика. – Ну как дела, милый? Ты решил все вопросы? – Нет, Анжелочка. Все очень и очень сложно. – Когда ты будешь? – Постараюсь вернуться как можно быстрее… Она начала звонить с интервалом в полчаса. С каждым разговором ее голос становился жестче. В итоге она не сдержалась: – Я, по-твоему, кто? Уличная девка по вызову? Я должна сидеть в четырех стенах, пока ты там разруливаешь свои дебильные махинации? Лучше бы я сидела в московском ресторане. Ты испортил мне праздник. Ты бездушный пошляк и эгоист. Покупай мне билет в обратную сторону. Я больше не намерена находиться в вашей деревне. – Поезд через два часа. Билет тебе завезет мой друг Олег. Привет мегаполису и Энтони!.. Олег мою просьбу выполнил, о чем сожалел. Эта стервоза накинулась и на него. Орала: «Скажи мне, кто твой друг!» Проклинала Ригу. Еще просила уведомить меня, что я конченый ублюдок. Это потому, что я не реагировал на ее звонки. За полтора часа до начала тренировки я набрал телефон Надежды. – Надежда, извините, но… – Ой, Мишенька… Это вы меня, ради Бога, извините. Мне так неудобно перед вами… Это совсем другая девочка. Это не та Анжелика, которую я знала. Мой муж готов был ее придушить. Более того. К моей старшей дочери пришла подруга. Она дочь известного банкира. Так вот, она была в шоке от разговоров Анжелы. Весь словарный запас состоит из названий дорогих фирм, ресторанов и заморских блюд. Гонору у девицы просто море разливанное. Я вас понимаю, я вас очень понимаю, Мишенька… Я, честно говоря, вздохнула, когда ваш друг завез ей билет. Она еще бросила: «Если бы он мне не СВ купил, я бы его в порошок стерла». Ой, подвела я вас. Аж неудобно. Деньги я вам, Мишенька, верну и обещаю найти хорошую партию бесплатно. Договорились? – Вы так не переживайте, Надежда. Денег не надо. Вы свою работу выполнили, а люди – не часы, гарантии на них нет. А насчет хорошей партии… Я думаю, что еще чуток погуляю. Рановато мне пока в эти партии играть. |
|
|