"Людмила Шаховская. Тарквиний Гордый " - читать интересную книгу авторавпечатления картин, мы решили соблюсти вместе и то и другое, чтобы читатели
сами могли, по их вкусу, выбрать длинное или краткое повествование. Мы решили делить наши крупные произведения на мелкие, чтобы для любителей длинных повествований в нескольких книгах получался роман, состоящий из частей, обработанных каждая в отдельные бытовые картины для желающих иметь рассказ краткий. Наш рассказ "На берегах Альбунея" - бытовые картины древнего Лациума, относящиеся ходом действия к 750-му году до Р. X. и ранее, - составляют введение в самую суть нашей беллетристической "Римской Истории", как собрание легенд о латинских царях до основания Рима, их обычаях, верованиях, взаимных отношениях между собой и с иностранцами, в самой глубокой древности, когда Лациум еще был ничто иное, как идиллическое пастушье царство. За этою книгой у нас следуют рассказы эпохи римских царей: При царе Сервии. Вдали от Зевса!.. Набег этрусков. Читаемые по порядку, эти книги для желающих составляют один длинный роман, которому можно дать какое-либо общее название. Они относятся к событиям 570-536 г. до Р. X. Их продолжением является "Тарквиний Гордый" - эта предлагаемая книга, тоже составляющая нечто промежуточное, но вместе с тем и понятное для не читавших предыдущих повестей, оформленное в отдельный роман. Древний Рим походил на муравейник, как в наши времена понимается строй яйцами и детенышами, слуги муравьиной царицы-матки, добыватели пищи, строители. Каждый муравей употребляет всю свою жизнь только на заботы в вверенном ему деле для поддержания муравейника, а иное ничто муравью не интересно, даже не знакомо. Древний Рим был человеческий муравейник, жители которого, хоть и одаренные разумом, употребляли все свои способности только на исполнение возложенных на них обязанностей. Строгие формалисты, они не вдавались ни в какую критику. В ту эпоху, к которой мы относим наши три предыдущие и этот рассказ, в Риме редко выделялись люди, смотревшие несколько дальше религиозной обрядности и буквального подчинения дисциплине. К таким инертным римлянам принадлежал даже знаменитый чудак того времени Люций Брут, родственник царской семьи*. ______________ * Некоторые историки полагают, что он был двоюродным братом Тарквиния Гордого, а другие - более далеким членом его семьи. Многое, творившееся в Риме, глубоко возмущало душу и сердце этого честного человека, но обо всем, что ему не нравилось, он молчал, затаив свои мнения в мрачных думах, молчал, пока необходимость не вынуждала его делиться горем с друзьями или остерегать их от явной опасности. Большинство друзей Брута тоже молчало, покорное обстоятельствам, плыло по течению потока своего времени, не сопротивляясь ему, и лишь один человек |
|
|