"Ника Шахова. Улюбка Авгура [D]" - читать интересную книгу автора

часто заморгала, сдерживая слезы, кончик ее остренького носа покраснел.
Мне стало неловко. Нюся заботится о нас, а мы... Свиньи неблагодарные -
вот кто мы. Увлеклись собственными переживаниями и не замечаем, что Нюся
горюет. А мы: "Принеси то, убери это";. Будто Нюся каменная. Тьфу ты,
свиньи и есть.
Я коснулась маленькой руки, покрытой пигментными пятнами, и погладила
ее. Нюся заплакала - тяжело, молча, как плачут старые люди, у которых не
осталось ни одной, даже самой захудалой иллюзии. Я молчала. Что тут
скажешь?
- Я подошла к хозяину, - продолжила она через некоторое время,
вытирая слезы все тем же фартуком, - А он лежит колодой. Я наливаю капли,
а сама вижу: он рот открывает - хочет сказать, да видно, язык не слушает.
И смотрит в бок, словно показывает. Ну я и посмотрела, куда он показывал.
- И что? Куда он смотрел? - заинтересовалась я.
- На бюро. Аккурат на твою собаку.
- На ту фарфоровую фигурку, которую я ему подарила?
- На нее, - закивала Нюся.
Я задумалась. Мы с дядей часто ссорились, особенно в последнее время.
Он стал невыносим: постоянно придирался, упрекал, угрожал, закатывал
истерики с тривиальным битьем посуды и метанием бронзовой пепельницы в
головы домочадцев. Слава богу, до снайпера дяде было так же далеко, как до
примы кордебалета.
Когда тяжеленная пепельница свистела мимо моего уха, я всерьез
подумала о том, чтобы окончательно и бесповоротно послать дорогого дядюшку
по адресу, широко известному в народных массах. А мои помыслы, надо
учесть, обычно не расходятся со словами. Что и было доказано в следующую
секунду... Началась такая кутерьма, что... лучше бы она не начиналась.
Нет, скорее всего дядин взгляд случайно упал на ту статуэтку.
- А что тетя, Макс?
- Они ничего не заметили. Разве такие заметят? С них и взятки гладки,
- беззлобно заключила старушка.
- А что было потом, Нюся?
- Я побежала вызывать скорую - они-то не догадались, а в кабинете,
сама знаешь, телефона нет. И пока я звонила, хозяин умер. Лизавета
сказала, сразу, как я ушла.
Мы помолчали.
- Мне, пожалуй, пора. Пойду, - сказала я после того, как Бэн
прокашлял семь часов, и встала из-за стола.
- Да что же ты, опять не поела, - огорчилась Нюся.
- Твоими медовыми гренками, Нюсечка, выстлана самая прямая дорога в
ад. Думаю, мне туда рано.
Успею еще. А шкварочки подай к обеду. Смотри, я на них буду
рассчитывать, - и, послав ей воздушный поцелуй, я вышла из кухни, но
попятилась задом и бросила через плечо:
- А как Сем Семыч?
- Есть не хочет.
- Не может быть. Он, часом, не заболел? - забеспокоилась я.
- Да не заболел твой бусурман, - засмеялась домоправительница, -
Просто не до еды ему нынче.
- Что так?