"Ника Шахова. Улюбка Авгура [D]" - читать интересную книгу автора

давался ей с неимоверным трудом... Случись что - не удержу. Как пить дать,
не удержу! Силы небесные, сколько же она выпила?!
- Ник-ка, деточк-ка... - заикаясь, проговорила тетушка и протянула
мне рюмку, - Т-ты... ик... только не волнуйся... - совершенно машинально я
вынула рюмку из ее трясущейся руки и поднесла к губам, - Но м-мы... ик...
убили Павлик-ка.
И я захлебнулась валерьянкой.

***

- Не говори ерунды, мама, - в полутемную гостиную, куда отвела меня
тетя Лиза, беспрерывно твердившая на разные лады одно и то же: то "мы его
убили";, то "его убили мы";, - в гостиную, пропахшую валерьянкой и
отсыревшую от тетушкиных слез, влетел Макс.
И гостиная, и мой кузен стоят того, чтобы остановиться на них
несколько подробнее. Начну, пожалуй, с гостиной.
Здесь семейство Приваловых обедало и ужинало. Здесь проходили тихие
или буйные - в зависимости от дядиного настроения - семейные вечера. Здесь
смотрели телевизор и играли в покер. Здесь встречали гостей французским
шампанским и сладким испанским вином.
Центр гостиной занимал длинный овальный стол на двенадцать персон,
вокруг которого стояли венские стулья. За легкой японской ширмой,
отгораживающей угол, пряталось канапе. ("Места для поцелуев";, - говаривал
дядюшка, азартно потирая пухлые ладошки и выразительно подмигивая.) За ним
следовал шкафчик для настольных игр, к которому примыкал сервант для
парадной посуды и клавесин, на крышке которого лежали раскрытые ноты.
Лицемерие и позерство. Древний инструмент безбожно гнусавил, поэтому
играли на нем только по ну-очень-большим праздникам.
У противоположной стены стояли телевизор, диван, погребенный под
ворохом мягких подушек, хрупкий инкрустированный столик на гнутых ножках и
низкие кожаные кресла, в которых мы с тетей и устроились. А дальше, в
самом углу, блестел бронзовым торсом атлант, согнувшийся под тяжестью
пепельницы.
Кузен Макс, влетевший в гостиную, был необычайно длинным и невероятно
худым молодым человеком. Нюсины старания в виде сдобных булочек, пирогов,
расстегаев, кулебяк, тортов и шарлоток шли псу под хвост - как она ни
билась, мой кузен не толстел. Состоящий из одних острых и на редкость
вихлястых углов, Макс передвигался стремительно, резко меняя траекторию и
сметая со своего извилистого пути замешкавшуюся мебель и нерасторопный
фарфор почтенного возраста.
Его рыжеватые волосы, сколько их ни причесывай, торчали в разные
стороны, а глаза излучали рассеянно-голубое сияние. Мечтая о солидности и
респектабельности, он отрастил бороду. Разумеется, пегую и, безусловно,
всклокоченную.
Надо добавить, что Макс был моим любимым кузеном, потому что место
нелюбимого давно и прочно занял Павлик.
- Сестренка! - гаркнул любимый кузен, позабыв о культивируемой
респектабельности. Он подскочил ко мне, саданул по хребту и стиснул в
объятиях так, что я чуть ни лишилась парочки ребер. Превозмогая боль и
одновременно загоняя сомнения на тему "прилично ли целовать убийцу"; в