"Ника Шахова. Улюбка Авгура [D]" - читать интересную книгу автора

на диван, который отчаянно крякнул под ним, но выстоял.
- С дядей разобрались. Пойдем дальше. Рассказывайте немедленно, что
случилось с Павликом, - насупив брови, потребовала я.
- Павлик вел себя мерзко... (Эка невидаль! Павлик есть Павлик.)
...Он, конечно, делал скорбную мину, цистернами пил мамину валерьянку и
много говорил о дяде. Но все остальное... - кузина брезгливо поморщилась,
- Он кружил по дому, рылся в шкафах, выдвигал ящики, вываливал содержимое
прямо на пол, задавал ужасные вопросы о стоимости мебели, заглядывал в
Нюсины кастрюли, - Грета помассировала висок тонкими белыми пальцами, -
Фабе, кстати, он тоже задавал вопросы. И даже издателям!
Кажется, Грета возмутилась. Впервые, насколько я ее знаю. Молодец,
девочка! Так держать.
- Словом, он вел себя, как судебный пристав, описывающий наше
имущество, - кузина обвела рукой темное пространство вокруг себя.
- То есть как это? - удивилась я, засовывая в рот ароматную веточку
укропа.
- Он сказал, - вмешался Макс, - что дядя Генрих составил завещание в
его пользу. И теперь все это, - он повторил жест сестры, - Его.
Завещание? В пользу Павлика? Ничего более удивительного я никогда не
слышала. То есть вру, конечно. Про завещание слышала, но так часто и в
таких э-э-э... противоречивых контекстах, что решила: дядя опять
развлекается. Он вообще любил позабавиться, наш добрый дядюшка Генрих...
Земля ему пухом и все такое.
...Несколько лет назад он собрал близких - тетю Лизу с детьми, тетю
Полю с Павликом да меня с мамулей, и торжественно сообщил всем нам, что
решил составить завещание, но пока не знает, каким образом, избегая
ненавистной ему коммунистической уравниловки, разделить между нами
имущество, нажитое непосильным трудом и орошенное кровавым потом гения.
Для тех, кто еще не понял: гений у нас один - разумеется, дядюшка Генрих.
Проходили годы, а он все не знал. Ну и молчал бы себе в тряпочку. Так
нет: он говорил часто, подолгу и без стеснений. И всякий раз выходило, что
каждый из нас недостоин. У дяди был талант обставлять дело так, что каждый
чувствовал себя самым недостойным, самым убогим, самой, так сказать,
тварью дрожащей.
Именно это и развлекало нашего дядюшку. Такой он был забавник.
Павлику доставалось не меньше остальных. Он тоже был тварью дрожащей.
И прав не имел.
- С какого, простите, бодуна Павлик решил, что все достанется ему?
- Вот-вот, - обрадовался Макс, - Мама так его и спросила. Э-э-э...
почти так.
- А он что?
Макс замялся.
- А он сказал, что все мы - сборище первостатейных идиотов, по
которому плачет кунсткамера, - невозмутимо ответила Грета, - И от которого
дядя давно мечтал отделаться, только не знал как. Точка. Конец цитаты.
- Павлик что, сбрендил? - задохнулась я от возмущения, позабыв, что
недавно сама еле удержалась от правды-матки.
- Похоже. Он потерял над собой контроль и много чего наговорил. Маме
сказал, что она актриса из погорелого театра, Максу - что он импотент и
тряпка, мне - что я замороженная скумбрия. А о тебе... - кузина осеклась