"Варлам Шаламов. Вишера" - читать интересную книгу автора

вынесен по уголовной, как потом у писателя Костерина, которого Берия судил в
1938 году на Колыме как СОЭ. Это - традиция (не) новая.
Для Сталина не было лучшей радости, высшего наслаждения во всей его
преступной жизни, как осудить человека за политическое преступление по
уголовной статье. Это и есть одна из сталинских "амальгам" - самая поначалу
распространенная в 1930 году в Вишерских лагерях статья.
* ВИШЕРА
На каждой станции я просовывал в щель записки: перешлите в Москву, в
университет, меня везут в лагерь, везут вместе с уголовниками, протестуйте,
добейтесь моего освобождения... перевода к своим. Голодовку было поздно
объявлять, меня взяли прямо из 67-й камеры Бутырской тюрьмы, после
полуторамесячной одиночки No 95 МОКа - мужского одиночного корпуса. В этой
одиночке я сидел вместе с Попермейстером, но ушел раньше, чем он.
Приговор - три года концлагеря - был по тем временам жестким. Давали
ссылку, политизолятор, но со мной было решено рассчитаться покрепче --
показать, где мое место.
Со мной не было никаких вещей, никаких денег - пайка и дорожная
селедка уравнивали меня в социальном отношении с обитателями вагона.
Татуированные тела, технические фуражки (половина блатных маскировалась
в двадцатые годы инженерскими фуражками), золотые зубы, матерщина, густая,
как махорочный дым...
Подлое мщение, удар в спину Особого совещания, великого мастера
пресловутых амальгам. Но я еще мало тогда знал об амальгамах. Через четверть
века, через двадцать пять лет, в 1954 году в кабинете районного
уполномоченного МВД, когда я устраивался на работу агентом снабжения
Решетниковского торфопредприятия, "начальник" просмотрел мои документы --
"социально опасный".
- Вор?
- Да вы с ума сошли! Тогда так давали...
- Ну, не знаю, не знаю...
И я едва не был выброшен за порог.
Много раз в жизни я мог оценить пресловутую амальгаму.
В 1937 году в Москве во время второго ареста и следствия на первом же
допросе следователя-стажера Романова смутила моя анкета. Пришлось вызвать
какого-то полковника, который и разъяснил молодому следователю, что "тогда,
в двадцатые годы, давали так, не смущайтесь", и, обращаясь ко мне:
- Вы за что именно арестованы?
- За печатание завещания Ленина.
- Вот-вот. Так и напишите в протоколе и вынесите в меморандум:
"Печатал и распространял фальшивку, известную под названием "Завещание
Ленина".
И полковник, любезно улыбнувшись, удалился. Было это в январе 1937 года
в городе Москве, во Фрунзенской "секции революционной законности", как
именовались тогда местные НКВД.
В дневнике Нины Костериной ее отцу дают в 1938-м - СОЭ. Мне этот литер
давали в 1929 году. Следствие вели по 58-й (10 и 11), а приговорили как СОЭ,
чтоб еще больше унизить - и меня, и товарищей. Преступления Сталина велики
безмерно.
И все-таки я не один был в уголовном вагоне с пятьдесят восьмой
статьей. Со второй полки глядели на меня добрые серые глаза, крестьянские