"Варлам Шаламов. Переписка с Солженицыным А.И." - читать интересную книгу автора

Варлам Шаламов

Переписка с Солженицыным А.И.


В.Т. Шаламов - А.И. Солженицыну

ноябрь 1962

Дорогой Александр Исаевич!
Я две ночи не спал - читал повесть,[1] перечитывал, вспоминал...
Повесть - как стихи - в ней все совершенно, все целесообразно. Каждая
строка, каждая сцена, каждая характеристика настолько лаконична, умна, тонка
и глубока, что я думаю, что "Новый мир" с самого начала своего существования
ничего столь цельного, столь сильного не печатал. И столь нужного - ибо без
честного решения этих самых вопросов ни литература, ни общественная жизнь не
могут идти вперед - все, что идет с недомолвками, в обход, в обман-
приносило, приносит и принесет только вред.
Позвольте поздравить Вас, себя, тысячи оставшихся в живых и сотни тысяч
умерших (если не миллионы), ведь они живут тоже с этой поистине удивительной
повестью.
Позвольте и поделиться мыслями своими по поводу и повести, и лагерей.
Повесть очень хороша. Мне случалось слышать отзывы о ней - ее ведь
ждала вся Москва. Даже позавчера, когда я взял одиннадцатый номер "Нового
мира" и вышел с ним на площадь Пушкинскую, три или четыре человека за 20-30
минут спросили: "Это одиннадцатый номер?" - "Да, одиннадцатый". - "Это где
повесть о лагерях?" - "Да, да!" - "А где Вы взяли, где купили?"
Я получил несколько писем (я это говорил Вам в "Новом мире"), где
очень-очень эту повесть хвалили. Но только прочтя ее сам, я вижу, что
похвалы преуменьшены неизмеримо. Дело, очевидно, в том, что материал этот
такого рода, что люди, не знающие лагеря (счастливые люди, ибо лагерь -
школа отрицательная - даже часа не надо быть человеку в лагере, минуты его
не видеть), не смогут оценить эту повесть во всей ее глубине, тонкости,
верности. Это и в рецензиях видно, и в симоновской, и в баклановской, и в
ермиловской. Но о рецензиях я писать Вам не буду.
Повесть эта очень умна, очень талантлива. Это - лагерь с точки зрения
лагерного "работяги" - который знает мастерство, умеет "заработать",
работяги, не Цезаря Марковича и не кавторанга. Это - не "доплывающий"
интеллигент, а испытанный великой пробой крестьянин, выдержавший эту пробу и
рассказывающий теперь с юмором о прошлом
В повести все достоверно. Это лагерь "легкий", не совсем настоящий.
Настоящий лагерь в повести тоже показан и показан очень хорошо: этот
страшный лагерь - Ижма Шухова - пробивается в повести, как белый пар сквозь
щели холодного барака. Это тот лагерь, где работяг на лесоповале держали
днем и ночью, где Шухов потерял зубы от цинги, где блатари отнимали пищу,
где были вши, голод, где по всякой причине заводили дело. Скажи, что спички
на воле подорожали, и заводят дело. Где на конце добавляли срока, пока не
выдадут "весом", "сухим пайком" в семь граммов. Где было в тысячу раз
страшнее, чем на каторге, где "номера не весят". На каторге, в Особлаге,
который много слабее настоящего лагеря. В обслуге здесь в/н надзиратели