"Меир Шалев. Несколько дней " - читать интересную книгу автора

- Как ты выpoc! - Яаков открыл мне дверь.
За все время моей службы в армии мы обменялись несколькими письмами, но
не виделись уже более трех лет.
- Ты тоже вырос, Яаков, - усмехнулся я, переступая через порог.
- Я состарился, а не вырос, - грустно поправил меня Яаков, улыбаясь в
ответ, и добавил свое: - Заходите, заходите...
Мне понравился его новый дом, просторный и ухоженный. Перед входом
простирался небольшой газон, а за домом, как оказалось, скрывался большой
внутренний сад. Особенное впечатление произвела на меня кухня. Яаков увесил
ее стены кастрюлями и сковородками, а посреди этого кухонного царства
возвышался огромный обеденный стол.
- Я беспокоился о тебе. Ты так редко писал из армии...
- Что обо мне беспокоиться? Разве забыл, что я маленький мальчик по
имени Зейде?
Егo глаза уставились на мою рубашку, порванную в малиннике.
- Снимай скорей, я зашью ее. Человек не может в таком виде разгуливать
по улицам.
Hесмотря на мои протесты, он заупрямился, и мне пришлось раздеться.
Яаков вдел нитку в иголку и за какие-нибудь несколько минут зашил прореху
быстрыми точными стежками, аккуратно соблюдая размеры и дистанцию между
ними.
- Где ты научился так шить? - спросил я, не скрывая восхищения.
- Когда жизнь заставит, всему научишься, - ответил он.
Стол был уже сервирован, в свете зеленого конуса лампы празднично
блестели большие белые таронлки, памятные мне еще с первого раза.
- Еду, Зейде, следует подавать только на белой посуде, а напитки -
воду, чай или вино - только в прозрачных бокалах, - безапелляционно заявил
Яаков. - Во всем есть свои законы. Если ты видишь ресторан, в котором на
столах горят свечи, - не ходи туда ни за что. Свечки - это не для романтики,
мой мальчик, это значит, что повар хочет что-то скрыть от посетителя.
Человек должен хорошо видеть, что он кушает. Оттого, что глаза его видят
еду, а нос ее чувствует, у него текут слюнки. Во рту у каждого человека,
Зейде, находятся шесть маленьких краников. Великая вещь - слюна! Важнее слез
и всего остального. В еде она служит желудку, в поцелуях - любви, а в
плевках - ненависти.
Пока я справлялся со своей порцией, Яаков, не прекращая разговаривать,
хлопотал у плиты над следующим блюдом, однако успевал при этом понемногу
опустошать и свою тарелку. Себе он приготовил яичницу и овощной салат,
приправленный лимоном, маслинами и брынзой, которые выглядели так аппетитно,
что я невольно облизнулся, несмотря на несметное количество разных лакомств,
которые Яаков выставил на стол передо мной.
- Ты помнишь наш первый ужин? - неожиданно спросил он. - Ведь с тех пор
прошло почти десять лет.
- Конечно, помню. Только вот забыл, чем ты угощал меня.
- Бедные повара, - деланно вздохнул Шейнфельд, - ведь нельзя спеть их
котлеты, продекламировать пирог или станцевать суп.
- Книгу ведь тоже нельзя проглотить, да и музыка - несъедобна, -
возразил я.
- Съедобна, съедобна, - сказал Яаков. - Мелодия не похожа ни на что
другое в мире. Скрипка и флейта поют красивее, чем любая певчая птица, а