"Звездочка" - читать интересную книгу автора (Василенко Иван Дмитриевич)

3. КОЛЯСКА

Утром только и говорили что об исчезновении Мюна.

Паша ходил сумрачный. От злобы на Родникову у него даже в груди было тяжело. И все думал, как поскладнее рассказать Михайлову, чтобы тот понял все сразу и сразу же дал Маруське взбучку. Да что взбучку! За такое дело прямо надо комсомольский билет отобрать.

— Товарищ Михайлов, — начал Паша, войдя в комитетскую, — это все Родникова, это все от нее идет…

— Правильно, от нее, — весело подхватил Михайлов. — Молодец девочка!

Паша оторопело уставился на комсорга, а тот сунул ему в руку какую-то мелко исписанную бумажку и так же весело продолжал:

— Вот хорошо, что ты зашел! Разыщи Сашу Городищева из седьмой группы слесарей и поезжай с ним в Дом инвалидов. Тут адрес написан. Разузнайте все и доложите на комитете. Это дело такое, что откладывать нельзя, сам понимаешь.

С чего он взял, что Паша сам понимает? Паша не понимал ничего и так смотрел на Михайлова, что тот даже удивился:

— Экое у тебя сегодня лицо… мудреное!

Взяв бумажку, Паша вышел. Бумажка оказалась заявлением. Написано оно было сумбурно, видимо наспех. Где-то в Доме инвалидов третью неделю лежит старый рабочий. «Бюрократы» и «волокитчики» до сих пор не сделали для него коляску, а без коляски ему не сдвинуться с места. Подписано заявление было Марусей Родниковой.

Городищева Паша нашел в комнате изобретателя, рассказал ему о поручении Михайлова, и они поехали в город.

Странный этот Саша Городищев! Высокий, худой, конопатый, он всегда глядит поверх голов ребят и о чем-то думает. В строю он сбивается с шага, задевает своими журавлиными ногами переднего, а тот ругается. И очень рассеянный. «О чем он всегда думает? — старался догадаться Паша. — Наверно, о своих конструкциях». В школе Саша учился на пятерки и мечтал поступить в техникум, сделаться конструктором. Война лишила его отца и старших братьев. Остались больная мать да младшая сестренка. Техникум — дело долгое, а семье без кормильца пришлось туго. «Ничего, — сказал себе Саша, — сначала сделаюсь слесарем, а техникум и заочно пройду». И поступил в ремесленное училище.

Ехали ребята по окраине, мимо беленьких домиков с кудрявыми садами во дворах, мимо кладбища, такого ярко-зеленого, что хотелось выпрыгнуть из трамвая и походить по уютным аллеям, усыпанным красным гравием, мимо кирпичной, напудренной мучной пылью мельницы.

Когда трамвай, пронзительно заскрежетав на повороте, свернул к центру, Саша поднял голову и тревожно спросил:

— Куда это мы едем?

— Как — куда? — удивился Паша. — В Дом инвалидов.

— А зачем?

— Да я же тебе говорил! — с досадой сказал Паша и опять принялся объяснять, куда и зачем послал их Михайлов.

— А, правильно, — вспомнил Саша, — ты говорил. Ну что же, это мы все разберем и всыплем кому следует, — закончил он с неожиданной воинственностью.

На одной из улиц, где по обе стороны шумели высокие тополя, ребята разыскали двухэтажное здание с лепными фигурами зверей на фасаде и вошли во двор. Пожилая санитарка в халате с любопытством оглядела их и уверенно сказала:

— Это к Науменкову, к Глебу Ивановичу.

— К Науменкову, — подтвердил Паша. — А вы почему знаете?

— Девочка тут одна была, вот в такой же форме, как на вас, — с молоточками. Ох и бедовая же! Говорила, говорила с Глебом Ивановичем, а потом — к директору. Кулачки сжала, глазки блестят. «Это, говорит, безобразие, это, говорит, невнимание к рабочему классу! Вы ответите!» Пойдемте, я проведу вас в палату.

У раскрытого окна лежал на кровати седой, коротко остриженный человек и напряженно всматривался в вошедших. Вдруг складки на его лбу разошлись и все лицо просветлело.

— Ремесленники?! — глуховатым басом проговорил он. — Вот так Маруся! Пообещала — и сделала. Это она вас прислала? Садитесь, товарищи.

И так было сказано это «товарищи», будто в комнате стояли не ученики-подростки, а взрослые, с солидным стажем рабочие.

Ребята осторожно придвинули табуретки и сели, косясь на кровать: под Простыней, где должны вырисовываться ноги, было гладко и пусто.

— Точнее сказать, нас комсомольский комитет прислал, — поправил Паша. — А Родникова только заявление написала.

— Вот-вот, — кивнул мужчина, — я и говорю. Ну и бойкая ж девочка!

— Как же она про вас узнала? — поинтересовался Саша.

— А просто. Она тут близко живет, мимо ходит. Заглянула раз в окошко и говорит: «Дедушка, вам, верно, скучно лежать?» — «Скучно, говорю, детка». — «А вы бы пошли погуляли». — «Пошел бы, говорю, да ходилок у меня нету». — «А вы на колясочке. Знаете, есть такие коляски, что их руками двигают!» — «А чтоб на колясочке, говорю, надо две руки иметь, а у меня только одна». Села она на подоконник и все расспросила: и кто я, и где работал, и как со мной эта беда случилась. Потом и говорит: «Ваш директор, наверное, бездушная личность, бюрократ и волокитчик, раз он до сих пор не заказал вам подходящую колясочку». — «Да, говорю, по трошки есть в нем всего этого добра. А главное, две руки надо иметь». — «Ничего, отвечает, мы вам изобретем такую колясочку, что вы и с одной рукой поедете. Подумаешь, какой сложный агрегат!»

Саша, сидевший до сих пор неподвижно, вдруг заерзал.

— Это… это, наверно, надо так, — шепотом проговорил он, — взять ведущую ось и насадить на нее шестерню, а потом… Или нет… Лучше взять…

И засопел, прищурив один глаз, а другим нацелившись в угол комнаты.


Вечером заседал комсомольский комитет. На заседании был и мастер 5-й группы Денис Денисович, широкогрудый, массивный старик с круглым лицом, и даже директор училища Семен Ильич. Была, конечно, и Маруся. Забившись в угол, она следила оттуда беспокойными глазами за всеми, кто брал слово, и на ее подвижном лице попеременно отражалось выражение лица каждого из говоривших.

Паша аккуратно записал в тетрадь все, что разузнал с Сашей в Доме инвалидов, и теперь ждал, когда дойдет очередь до его вопроса. Смутное чувство разлада не оставляло его с утра. Он думал, что все расскажет Михайлову про Марусю и ее на комитете за все взгреют, в особенности же за Мюна. А тут получалось что-то совсем другое. Пожалуй, ее сегодня даже хвалить будут.

Михайлов сказал:

— Следующий вопрос — о коляске для рабочего-инвалида. Докладывай, Сычов.

Паша встал и, держа перед собою тетрадь, не торопясь, толково, обстоятельно рассказал, что случилось с Глебом Ивановичем и в чем он теперь больше всего нуждается. Глеб Иванович — старый токарь Харьковского паровозостроительного завода. Фашистская бомба лишила его семьи и сделала калекой. Из Харькова его эвакуировали сюда и положили в больницу, а из больницы — в Дом инвалидов. Человеку хочется видеть жизнь, а видит он только стены палаты да одних и тех же людей — своих соседей. Директор Дома инвалидов говорит, что коляска с двумя рычагами у него есть, но Глебу Ивановичу она не подходит. А сделать такую коляску, которой можно управлять одной рукой, будто бы никто не берется.

— Следовательно?.. — спросил Семен Ильич.

— Что — следовательно? — не понял Паша.

— Ах, ну что за человек! — раздался вдруг из угла возмущенный голос Маруси. — Ему подсказывают, а он не понимает. Следовательно, коляску должны сделать мы — вот и все.

Проект коляски поручили разработать активистам комнаты юного изобретателя под руководством Дениса Денисовича. Сейчас же после заседания мастер вызвал Сашу Городищева, Костю Безуглого и Ваню Заднепровского — прославленных «изобретателей» училища. Хитрый Денис Денисович только поставил перед ними задачу да указал, в каком направлении «шевелить мозгами», — все остальное должны были сделать ребята сами. По случаю экстренности задания им даже разрешили поработать после отбоя. Ребята немедленно отправились в комнату изобретателя. Ваня Заднепровский, самый маленький по росту ученик, незадолго до этого прочитавший «Левшу» Лескова, смеясь предложил запереть дверь и занавесить окна, как сделали это тульские оружейники, когда подковывали английскую блоху. Но Костя Безуглый, который плохо понимал шутки, сказал:

— Чего это ради! И без того жарко.

Некоторое время ребята сидели молча, склонившись над своими тетрадями. Только слышно было, как сопит Саша Городищев. Первым поднял голову Костя Безуглый.

— Готово, — сказал он, подошел к доске и стал чертить. — Вот это ось. Это шестерня. На шестерню накидывается цепь. Что она делает? Она проходит через ролики и набрасывает на шестерню ручки, которые сидят на валу. Понятно? Дальше… Рукоятка вращается вокруг оси вала. Что этим достигается? Этим достигается движение коляски вперед. А вращая рукоятку вокруг передней вилки, мы достигнем поворота переднего колеса… Всё. Просто и хорошо. — Он небрежно бросил мел и похлопал себя по широкому лбу: — Вот голова!

— Просто! — уставился на него Ваня Заднепровский. — Вот это — просто? Ты бы еще сюда мотор приспособил!

Саша, который смотрел на доску одним глазом (другой он всегда прищуривал, когда усиленно думал), решительно сказал:

— Не пойдет.

И опять склонился над своей тетрадью.

— Почему это «не пойдет»? — обидчиво оттопырил Костя губу, над которой уже темнел пушок.

— Сейчас, — отозвался Саша. Он что-то дописал в своей тетради, посопел и опять поднял голову. — Потому, что будет цепь соскакивать. При такой конструкции цепь должна быть эластичной и всегда натянутой, а этого тут не достичь.

— Не достичь? — задорно сказал Костя и так нагнул голову, будто хотел боднуть Сашу. — Это почему?

— Подумай, — буркнул тот.

Костя повернулся к доске, постоял и, конфузливо заморгав глазами, вернулся к своей тетради.

Некоторое время в комнате стояла тишина, нарушаемая только шелестом переворачиваемых листов тетрадей да Сашиным сопением.

— Есть! — крикнул Ваня Заднепровский и бросил карандаш на стол. — Сейчас я вам изображу. Тут уж без зацепочки. Смотрите.

Но не успел он закончить на доске чертеж, как Костя воскликнул:

— Что? Передача при помощи конических шестерен? Не пойдет!

И вдребезги раскритиковал проект Вани.

Утром ребята взяли увольнительные записки и отправились в город. В собесе им дали адреса шести инвалидов, у которых были коляски. Инвалиды оказались народом непоседливым: один уехал на базар за картошкой, другой — на речку удить лещей, третий отправился к приятелю в гости. Ребята долго рыскали, пока нашли их.

Но из всех колясок только одна оказалась для однорукого, да и та двигалась не при помощи рычага, а при помощи огромного рыжего дога.

Вечером они опять засели в своей комнате.

Теперь уже все училище знало, над чем работают изобретатели — длинный Саша Городищев, широколобый Костя Безуглый и «мальчик с пальчик» Ваня Заднепровский. Редколлегия выпустила экстренный номер «Смены» с портретом Глеба Ивановича, очень схоже нарисованным Марусей, и у витрины с газетой не таяла толпа учеников. Не таяла она и у дверей комнаты изобретателя: каждому интересно было посмотреть хоть в замочную скважину, как стараются ребята, будто в комнате и впрямь сидели тульские кузнецы и подковывали блоху. Заглядывая, ребята отпихивали друг друга, поднимали возню, пока Маруся Родникова не стала у дверей стражем. Но ей и самой смертельно хотелось заглянуть в щелочку и хоть по выражению лиц догадаться, как идут дела.

В десять часов, когда все ученики отправились вниз на вечернюю поверку и в коридоре наступила тишина, из-за двери к Марусе вдруг донесся голос Саши:

— Вот как будет правильно! А ну, Костя, скажи, какие бывают передачи?

Тогда, больше уже не сдерживая себя, Маруся открыла дверь и впилась взглядом в Сашу.

— Известно, — обидчиво оттопырил Костя губу. — Чего спрашиваешь!

— А ты все-таки скажи.

— Ну, цепная, ну, канатная, ну, колесная…

— Еще.

— Ну, при помощи цилиндрических и конических шестерен…

— Еще.

— Реечная, — нетерпеливо подсказал Ваня.

— Во! — Саша поднялся и зашагал журавлем к доске. — Как задача ставится? Ставится так: у коляски должен быть один рычаг и ручка. Что мы делаем? Мы на стержень ручки глухо крепим шестеренку. Шестеренка входит в сцепление с рейкой. Рейка превращает движение вращательное в поступательное…

Но тут Ваня сорвался с табуретки и не своим голосом закричал:

— А обратным поступательным движением рычага мы добиваемся вращения…

И все трое в один голос:

— …ведущей оси!

Маруся даже подпрыгнула:

— Нашли?! Ой, мальчики, ну скажите: нашли?..

Только сейчас ее заметили. Ваня заложил руки в карманы и, напыжившись как воробей, повел плечом:

— И чего эти токари всегда суют нос не в свое дело!


Коляску делали с азартом, всем училищем. Когда распределили работу и оказалось, что на долю электриков ничего не досталось, они всей группой пошли к Михайлову жаловаться. Пришлось часть работы взять у слесарей и передать электрикам.

В воскресенье из училища вышли двадцать юношей и девушек в парадных костюмах — по два делегата от каждой группы — и, отбивая шаг, двинулись к городу. На улице, где шумели тополя, они остановились у старинного дома. Там, у ворот, под охраной Маруси тускло поблескивала черным лаком коляска. В коляске лежали свежие газеты и журналы, горкой поднимались какие-то кулечки. Грудным, чуть глуховатым голосом Костя Безуглый затянул:

Мы страны трудовые резервы, Мы надежда грядущих времен. Тот в работе, по-нашему, первый, Кто искусен, учен и умен.

Двадцать человек дружно подхватили:

РУ — орудуют юные руки, РУ — рубанком, резцом и сверлом. Кто не любит труда и науки, Тот не будет владеть ремеслом.

И колонна строевым шагом двинулась во двор.

В палате ремесленники пытались расположиться в порядке, но было тесно, и все сгрудились между кроватями. Чтобы поставить перед Глебом Ивановичем коляску, пришлось отодвинуть к стене тумбочку.

Старик прижал единственную руку к груди и, потрясенный, бледный, молча смотрел на ремесленников. Губы его вздрагивали.

Сжатый со всех сторон товарищами, Саша протиснулся вперед, перешагнул через коляску и вынул из нагрудного кармана голубенький билетик.

— Глеб Иванович… — начал он ломким голосом и испуганно оглянулся. Но опасаться не было причин: сзади с бумажкой в руке стоял Ваня Заднепровский, готовый в любой момент подсказать, если б оратор сбился. — Глеб Иванович… — повторил Саша уже более решительно, кашлянул в кулак и с неожиданными для товарищей басистыми нотками в голосе без запинки проговорил все до конца: — Вы проработали сорок три года за станком, вы пострадали от фашизма, лишились родной семьи. Мы, ваши младшие братья, а вернее сказать, ваши дети, всем училищем решили взять над вами шефство. Теперь мы вроде вашей семьи. Чтоб вы могли ездить, куда вам захочется, и все видеть, даже, к примеру, отправиться к речке Ветлянке лещей удить, мы изготовили вам всем училищем коляску собственной конструкции. Не сомневайтесь: работа прочная, все равно как по государственному заказу. Просим вас принять от нас подарки: сахар, пряники, литературу. Еще просим приехать к нам на собрание и на вечер самодеятельности.

И Саша протянул Глебу Ивановичу пригласительный билетик.

Глеб Иванович поднял руку, но рука задрожала, и билет упал ему на грудь.

— Детушки… родные… — только и мог он проговорить.