"Адельберт Шамиссо. Удивительная история Петера Шлемиля" - читать интересную книгу автора

для меня сплошной мукой. Я указал время и место, где я его видел; описал
всех, кто был там же, и прибавил еще одну примету: велел справляться о
подзорной трубе, турецком ковре, тканном золотом, роскошной палатке и трех
вороных конях, которые каким-то образом - каким именно, говорить незачем --
связаны с таинственным незнакомцем, навсегда лишившим меня покоя и счастья,
хотя на остальных он как будто не произвел впечатления.
Окончив свою речь, я принес столько золота, сколько мог поднять, и
прибавил еще на большую сумму самоцветных камней и драгоценностей.
- Бендель, - сказал я, - вот это выравнивает многие пути и делает
легко выполнимым то, что кажется невозможным. Не скупись, ты видишь, твой
хозяин тоже не скупится. Иди и обрадуй меня сообщением, на которое я
возлагаю все мои надежды!
Бендель ушел. Домой он вернулся поздно, очень печальный. Никто из
челяди господина Джона, никто из его гостей - он расспросил всех - даже
вспомнить не мог человека в сером рединготе. Новая подзорная труба была
налицо, но никто не знал, откуда она взялась; ковер был разостлан, палатка
разбита на том же пригорке, что и тогда. Слуги хвалились богатством своего
хозяина, но никто не знал, откуда появились эти новые сокровища. Сам он был
ими доволен, хотя тоже не знал, откуда они, но это его мало заботило. Лошади
стояли на конюшне у молодых людей, которые в тот день на них катались, а
теперь превозносили щедрость господина Джона, тогда же подарившего им этих
коней. Вот все, что выяснилось из обстоятельного рассказа Бенделя, чье
ревностное усердие и умелое поведение, хотя и не увенчались успехом, все же
заслужили мою похвалу. Я мрачно махнул рукой, чтобы он оставил меня одного.
- Я дал вам, сударь, отчет о самом для вас важном,--снова начал
Бендель. - Остается еще выполнить поручение, полученное сегодня утром от
незнакомого человека, повстречавшегося мне у самого дома, когда я вышел по
делу, в котором потерпел неудачу. Вот собственные слова незнакомца:
"Передайте господину Петеру Шлемилю, что здесь он меня больше не увидит: я
отправляюсь за море, дует попутный ветер, и я спешу в гавань. Но по
прошествии одного года и одного дня я сам отыщу его и буду иметь честь
предложить ему другую, возможно, более приемлемую сделку. Передайте нижайший
поклон и уверения в моей неизменной благодарности!" Я спросил, как о нем
сказать, но он ответил, что вы его знаете.
- Как он выглядел? - взмолился я, предчувствуя, кто это. И Бендель
точка в точку, слово в слово описал мне человека в сером рединготе,
совершенно так же, как в предыдущем рассказе описывал человека, о котором
всех расспрашивал.
- Несчастный! - воскликнул я, ломая руки. - Ведь это же был он!
И у Бенделя словно пелена спала с глаз.
- Да, да, это был он, конечно, он! - воскликнул Бендель в испуге. --
А я, слепец, я, дурак, его не узнал, не узнал и предал своего хозяина!
Громко рыдая, осыпал он себя горькими упреками; отчаяние, которому он
предавался, разжалобило меня. Я принялся утешать его, уверяя, что нисколько
не сомневаюсь в его верности, и тут же отправил его в гавань, чтобы
попытаться, если это возможно, найти следы таинственного незнакомца. Но в
это самое утро вышло в море очень много кораблей, которых удерживал в гавани
противный ветер, и все направлялись в разные край света, все к разным
берегам, и серый человек исчез бесследно, растаял, как тень.