"Петр Шамшур. Трибунальцы " - читать интересную книгу автора Лицо Мещерского показалось в толпе. Сжимаю пистолет. Нет, в него
стрелять нельзя, даже в эту минуту. Только по приговору суда князь будет уничтожен. - Бей! - хрипит Мещерский. В вагоне становится тесно и душно. Стреляю вниз, по ногам. Раненые в тайгу не уйдут. Куликов смят и опрокинут. Но несколько драгоценных мгновений он отобрал у врагов. В конце коридора показались штыки: отдыхавшая смена конвоя успела вооружиться. Прижимаюсь к стене. Железнов махнул руками: на нас кинули шинели, одеяла. Близко-близко мелькнули лица, и надвинулась темнота. Стреляю, прижав к груди пистолет. И вдруг стало светло и свободно. В загон вбежали Мироныч, Дайкин, Енисейский, красноармейцы охраны поезда. - Назад в камеру! - кричит Железнов. - Живей! Морозный воздух врывается в вагон. В распахнутых дверях - штыки. Качнулась толпа заключенных. Отступают, бандиты! - Кончай гадов! - внезапно кричит Енисейский и стреляет в толпу. Поднимает свой громадный револьвер Дайкин. Отшатнулись от решетки заключенные в первой камере. - Стой! - кричит Железнов. - Не допущу самосуда! А Енисейский поворачивается и стреляет сквозь решетку: - Бей контру! Войцеховский прыгает в сторону. Визжит генерал Иванов, скатываясь под нары. Енисейский стреляет еще раз. Железнов ударяет его по руке. А гусар кричит из угла камеры: - Свидетелей уничтожить хотите, господин Енисейский? Берегитесь! полу у стенки лежит Куликов. Лицо его залито кровью, а в груди нож, и темное пятно вокруг. Александр Лукич принял на себя все, что предназначалось нам. В кулаке правой руки блестят какие-то стеклышки. Я наклоняюсь. В последнее мгновение он пытался сохранить свои очки, зажав их в кулаке. Но старые, треснувшие стекла не выдержали напряжения и развалились, как бриллиантовая россыпь. Мою левую руку забинтовывает Степанида, а доктор торопливо осматривает глаза. Старик спешит, есть дела поважнее. - Нуте-с! Ничего страшного нет, - небрежно роняет доктор. - Могло быть и хуже. Людям вашей профессии надо носить водолазный колпак. Степанида будет работать со мной, а вас я передаю в руки товарищу Дайкину. Вот промоете молодому человеку глаза приятным снадобьем! Поезд стоит, меня ведут в наш вагон. Начинается мученье. Дайкин сжал цепкими пальцами голову, пошевелиться нельзя. Он старательно прижигает какой-то вонючей жидкостью мои глаза. Затем забинтовывает голову. И говорит, не умолкая ни на секунду. - Вот видите, бандиты лучше нас подготовились к этапу. Все у них было расписано заранее еще в исправдоме. Войцеховский полоснул своего комбата осколком бритвы. Давно готовился этот архаровец к разным передрягам и носил бритву в каблуке своих сапог. Заделка отличная, тут не обошлось без мастеров Яворского. Нам наука: опасных преступников надо при этапах переодевать в другую одежду. Ведь брюки и китель почтмейстера облили керосином еще в тюрьме, а я, старый дурак, не обратил внимания на запах. Зинаиде Грониной для ее чудной косы оставили большую гребенку - прекрасный факел для поджога. |
|
|