"Сергей Шаргунов. Вась-Вась (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- Зачем? - спросила Наташа.
- Вряд ли он ему нужен, - сказала Аня.
- Не прет мужику по жизни! - Наташа заржала, будто всех призывая
заржать. - Зарыл значок, а земля обратно выплюнула. Подарочков его не
принимает!
- Ты! - Бешенство сузило мне дыхание. - Ты! Он дал нам этот дом. Он
тебя нам посоветовал. Ты как смеешь!
- Смею я. Смелая! Чо он на меня зырит? Чо он лыбится? Противный...
- Ты же сначала с ним дружила.
Она кокетливо закрутила головой, ловя шпильками солнечные искры:
- Не разглядела. Сын твой - сразу в рев, как Васька подходит.
Ульяна пролепетала:
- Он к тебе клеился?
- Пусть попробует... - Наташа окинула ее сверху вниз, и девочка,
казалось, уменьшилась. - Мой кобель ему причиндалы отгрызет.
Я вздохнул:
- Ты в Бога-то веришь?
- ?Мне Бог помогает, - сообщила она нахально и зачесала в кудлататой
голове.
Я нагнулся к коляске. Здесь обитало главное существо белого света.
Я вел коляску. За спиной Аня тараторила с неестественным восторгом:
- Помнишь, блузку тебе дарила? Красный значок к белой блузке - это шик!
Ты прикинь, как клево с таким значком! Забавно!
- Я чо, клоун?
- Ты - модница! Завтра у меня в шкафу пороемся! Хочешь, подарю тебе
джинсовый костюм?
- Старый?
- Зимой купила. Надо померить. А значок, честно-честно, здоровский! Как
будто детство нам вернул!
- Взрослые бабы! - хриплое в ответ. - Какое детство.
- Юные! Юные, Натуль!
Спал мой сын. Я отключился, украл мгновения, остался с ним наедине.
Я ощущал жажду его видеть, голодал по нему. Москва с делами забирала
меня у Вани, но я рвался к нему. Я не умел и не хотел пеленать, купать,
укачивать, бесконечно треща "чщ-чщ" или монотонно напевая. Предпочитал
курлыкать, бережно щекоча ребрышки. А по правде - мне хватало мгновений.
Просто взглянуть. Время подпрыгивало вспышками, несколько моментальных
снимков: вот он, все с ним хорошо. В такие мгновения я словно передавал ему
свою силу, впрыскивал в него, глядя пристально, укрепляющее любовное
вещество.
Я вел коляску. Красный отсвет делал лицо младенца особо круглым. Но
сквозь эту красную рекламную пелену я тревожно разобрал позеленевшую кожу,
лиловатые печати на веках, соска застыла надгробием. Ваня не дышал.
Я погнал коляску. Остановил у крыльца. Окунулся по локти - и сверток
выхватил вон, под солнце.
Живой?
Веки дрогнули и не успели раскрыться, прежде чем из мясистого ротика
загремел плач.
На землю полетела соска.
- Ты обалдел? - Жена перехватила младенца и закачала всем телом.