"Сергей Шаргунов. Чародей" - читать интересную книгу автора

- Папа, ты хочешь бежать? - выдавил Иван.
Отец властно притянул его. Покинули участок, заскрипел гравий, воздух
был блаженно неподвижен, а звезды посверкивали ехидно: "Вас застрелят! Вас
убьют!"
Отец задумчиво шел к горе, вверх по дороге, сын следовал за ним, но
стал отставать, стараясь громко попадать в такт его шагов, ударяющих гравий,
отставал, плавно замедлялся и резко рванул прочь.
Он пробежал по дороге, метнулся за калитку, на бегу сшиб рукой
несколько низких виноградин, сжал в руке, помчал тропинкой в глубь участка и
с разбегу сквозь темноту полетел в канаву. Он лежал на спине, оглушенный,
видел звезды, разжал руку, выпуская измятый виноград, и почему-то представил
зимнюю Москву, Фрунзенскую набережную и ярко-голубую мигалку над черной
машиной, пролетающей через морозный вечер. И представил белого медведя,
виденного в московском зоопарке. Иван лежал, одинокий, разбивший локти,
уверенный, что избежал худшего - того, чем занимается сейчас
авантюрист-отец, карабкаясь в горы, тщетно рассчитывая перехитрить жестоких
пограничников. "Папа!" - слабо позвал Ваня и засунул два пальца в ноздри.
Мимо, над канавой мелькнула чья-то фигура, шатнулась, и через мгновение
впереди, в ту же траншею канавы обрушилось тело. Человек зачертыхался,
поднялся, и в свете звезд они узнали друг друга...
- А ты что здесь делаешь? - спросил отец.
Он помог Ване выбраться. На следующее утро втроем пошли на пляж.
Мальчик купался в море с зеленкой на локтях. Отец был с ними, ссадина на
подбородке.
- Я решил без тебя не бежать, - сказал он.
- А как же мама?
- У нее свой план к нам перебраться.
Какой кошмар! Может, он шутит?
Но мама смутно улыбнулась. И сразу же надела крупные темные очки, и в
этом Иван почуял что-то иностранное.
Отец потащил его в воду.
Он волок в море, дальше и дальше, одной рукой разбивая соленую плотную
гущу, другой придерживая ребенка за грудную клетку. Было весело, лихо, вода
накатывала, все больше, все глубже, а впереди из сини мрачно замаячил контур
другой, турецкой земли. И в этот миг, сквозь резкие славные брызги, Ваня
понял.
Он дьявольски забрыкался и закричал, оборачивая искаженное лицо к
советским курортникам, плещущимся у бережка и дрыхнущим на пляже:
- Папа, куда ты меня тащишь? Папа! Там же турский берег!
У него был последний шанс предотвратить побег - обратить внимание
советских граждан. На маму он не надеялся.
- Турский берег!
И опять глядя на зловещий контур чужой земли, перелетая глазами
роскошную гущу водяной сини, Иван выпустил свой фирменный звук - смесь визга
и вопля.
Отец растерялся, ослабил хватку, деланно засмеялся. Люди подозрительно
нацеливали взгляды, мама рассержено сняла очки, отец возвращал сына на
советский песок.
Всю ночь в доме грузин, у которых они снимали, верещал попугай. А утром
пришла весть: в Турции - землетрясение. Сотни погибших. Завалы. Ваня