"Анри Шарьер. Бабочка ("Папийон" #1) " - читать интересную книгу автора

Полицейские надевают на меня наручники, и один из них прикрепляет меня к
себе короткой цепью: мою правая рука прикреплена к его левой. Ни единого
слова. Я прошу сигарету. Сержант дает мне сигарету и сам зажигает ее. Рука
полицейского вынуждена двигаться в такт каждому движению моей руки.
Я выкуриваю три четверти сигареты. Никто не раскрывает рта. Я смотрю на
сержанта и говорю ему:
- Пошли.
В сопровождении дюжины полицейских я спускаюсь по лестнице и попадаю во
внутренний двор здания суда. Здесь нас поджидает "черный ворон". В нем нет
перегородки, и мы усаживаемся на скамьи - по десять человек на скамью.
Сержант бросает:
- В тюрьму.


Тюрьма

Мы прибываем к последнему дворцу Марии-Антуанетты, и полицейские
передают меня начальнику тюрьмы, который расписывается на квитанции. Они
уходят, ничего не сказав, но перед этим - сюрприз - сержант крепко пожимает
мои руки, закованные в наручники.
Начальник тюрьмы спрашивает:
- Сколько тебе влепили?
- Пожизненное заключение.
- Не может быть! - он смотрит на полицейских и понимает, что это
правда. У этого тюремщика, столько перевидавшего на своем веку и хорошо
знакомого с моим делом, находится для меня доброе слово: - Сволочи! Они с
ума посходили!
Он осторожно снимает с меня наручники и лично отводит в бронированную
камеру, предназначенную для приговоренных к смерти, к каторге, для
сумасшедших и особо опасных преступников.
- Крепись, Бабочка, - говорит он мне, запирая дверь. - Тебе передадут
твои вещи и еду из прежней камеры. Крепись!
- Спасибо. Я в полном порядке, поверь мне, и надеюсь, что мое
пожизненное заключение станет им поперек горла.
Через несколько минут кто-то скребется о дверь.
- В чем дело?
Голос отвечает мне:
- Ничего. Я просто вешаю табличку.
- Для чего? Что на ней написано?
- Пожизненная каторга. Следить внимательно.
Мне кажется, они действительно посходили с ума. Не думают ли они, что
полученный мною шок может довести меня до самоубийства? Во мне достаточно
силы. Буду бороться. С завтрашнего дня начну действовать.
Утром, за кофе, я спросил себя: обжалую ли я приговор? Для чего? Будет
ли у меня какой-то шанс перед другим судом? Сколько времени я на этом
потеряю? Год, восемнадцать месяцев... И для чего? Чтобы получить двадцать
лет вместо пожизненного заключения?
Но я задумал бежать, и количество лет никакого значения не имеет. Я
вспомнил осужденного, который спросил председателя суда: "Мосье, а как долго
длится во Франции пожизненная каторга?"