"Валентин Шатилов. Филумана " - читать интересную книгу автора

"Он убил его!" - мысленно ахнула я, но уже в следующую секунду поняла,
что это не так. Убийство моего отца было увидено глазами ребенка. Причем
ребенка, который не хотел смерти князя Шагирова, который был потрясен ею и
ужас перед убийством своего благодетеля пронес через всю жизнь как самое
страшное из всех свершившихся событий.
"Благодетеля?" Именно этим словом отозвалось мое сознание на смутный
образ князя, мелькнувший в сознании лыцара, застывшего при входе в
предбанник позади меня
- Господин Георг, что ж вы не идете? - завозился в проходе святой
отец, безуспешно пытаясь протиснуться.
Мы с Георгом одновременно очнулись - он от своих воспоминаний, я - от
его.
- Княгиня... - хрипло начал он, с усилием пытаясь вынырнуть из мрачных
глубин давнего страха.
Но я не позволила ему этого сделать. Мне не нужен был
Георг-повелитель. Мне нужен был тот запуганный мальчик, который прячется за
чью-то широкую, грязную спину, не в силах оторвать распахнутых глазенок от
пятен крови, пропитывающих белый мундир изнутри.
Я резко повернулась к Георгу, указывая на свой бок, где на белом шелке
проступали такие же кровавые пятна, как и в его воспоминаниях, и суровым
прокурорским тоном отчеканила:
- Это ты сделал, мальчишка!
Георг отшатнулся, сгорбился, пряча лицо в ладонях.
- Нет! - раздался его отчаянный крик, а мысли заметались так, что я
просто не успевала уследить за ними.
"Уж не сойдет ли он с ума?" - с надеждой подумала я, потому что это
одним махом решило бы все проблемы.
Но радость была преждевременна. Георг очень быстро взял себя в руки.
Распрямился. Совершенно спокойным голосом произнес:
- Святой отец, помогите княгине. Я неловко поранил ее своим карманным
ножичком, у нее пошла кровь.
Спокойствие это могло обмануть кого угодно, но только не меня. Паника,
задавленная невероятным усилием железной лыцаровой воли, продолжала
метаться в глубине его сознания, отражаясь во взгляде, который перебегал с
предмета на предмет, старательно обходя меня в окровавленных белых шелках.
- Где, что, как? - засуетился батюшка. - Ах, княгинюшка, что ж вы так
неловко...
Я чуть не расхохоталась ему в лицо. Каков, однако, в этих краях накал
мужского шовинизма! Ведь Георг прямо признался, что это он, именно он меня
порезал, а виновата все равно оказываюсь я!
- Раздевайтесь, лыцар, - ровным бесстрастным тоном напомнила я, -
закончим обряд поскорее и будем свободны До свадьбы.
Лыцар наконец мазнул по мне взглядом и хмуро отвернулся. Раздеваться
ему совсем не хотелось. Ему хотелось уйти, спрятаться в тишине и
одиночестве, успокоить, убаюкать свой страх, грызущий его изнутри, как
ненасытное чудовище, чтобы тот отступил, сжался в неприметный комочек, не
мешая делам, не путая мысли... Но пришлось раздеваться.
Этот акт мало напоминал разоблачение самца в мужском стриптиз-шоу. Он
был поспешен и отдавал больницей, когда пациент разоблачается перед тем,
как лечь на операционный стол.