"Ирвин Шоу. Зеленая Ню" - читать интересную книгу автора

Баранов положил журнал на стол. Дальше он мог и не читать. Подобные
статьи так часто появлялись на страницах периодических изданий, что
следующие абзацы он мог процитировать и на память. Мир его рухнул.
Сгорбившись, Баранов тупо уставился на шесть килограмм вишен в плетеной
корзине.
В дверь постучали. Прежде чем он успел сказать: "Войдите", - она
открылась и Суварнин переступил порог. Критик подошел к столу, налил стакан
водки, залпом выпил. Повернулся к Баранову.
- Я вижу, - он указал на раскрытый журнал, - что вы прочитали статью.
- Да, - просипел Баранов.
- Вот, - Суварнин достал из кармана рукопись. - Возможно, вас
заинтересует исходный текст.
Непослушными пальцами Баранов взял рукопись. Перед глазами все плыло.
Суварнин тем временем вновь наполнил стакан. "...вновь раскрывшаяся сторона
великого таланта... сомнение и разочарование, которые становятся отправным
пунктом долгого пути осознания... потрясающая техника... пионерский прорыв в
глубины психики современного человека посредством..."
Баранов отбросил листки.
- Что... что произошло? - выдохнул он.
- Правление союза художников, - ответил Суварнин. - Они видели вашу
картину. Потом прочитали мою рецензию. Попросили внести некоторые изменения.
Этот Клопьев, председатель правления, который нарисовал восемьдесят четыре
портрета Сталина, проявил особое рвение.
- И что теперь будет со мной?
Суварнин пожал плечами.
- Как друг, я советую вам... покинуть страну, - он наклонился, взял со
стола листки с первым вариантом рецензии. Порвал на мелкие кусочки, положил
на металлический лист у печки, поджег. Подождал, пока они сгорят, потом
тщательно растер ногой пепел. Допил водку, на этот раз прямо из горла, и
вышел из мастерской.
В эту ночь Баранову не снились сны. Он не сомкнул глаз, слушая нотации
жены.
Она говорила с восьми вечера до восьми утра. Эдмунд Берк2, живший в
другом столетии и в куда более спокойной стране, пришел бы в совершеннейший
восторг, услышав ее речь, в которой все аспекты имевшего быть события
получили должную и всестороннюю оценку. Во второй половине дня ей сообщили,
что их квартира передана виолончелисту, двоюродный брат которого работал в
Центральном Комитете, а она, начиная с пяти вечера переводится из управления
дошкольных учреждений Наркомпроса в помощники диетолога колонии для
несовершеннолетних преступников, расположенную в тридцати километрах от
Москвы. Отталкиваясь от этих фактов, она двенадцать часов подряд обрушивала
поток красноречия на своего единственного слушателя, практически не переводя
дыхания и ни разу не повторившись.
- Ты погубил нас, - подвела она итог начисто лишенным хрипотцы голосом,
когда за окном зазвучали восьмичасовые фабричные гудки. - Погубил. И ради
чего? Ради идиотской, бессмысленной мазни, в которой никто ничего не может
понять! Человек хочет быть художником! Хорошо! Это детское желание, но
хорошо, я не жалуюсь. Человек хочет рисовать яблоки. Глупо? Само собой. Но с
яблоками все ясно. Яблоки не имеют политического подтекста. Яблоки не
превращаются в бомбы. Но эта... эта обнаженная ведьма... Почему? Почему ты