"Дмитрий Щербинин. Отсутствие понимания" - читать интересную книгу автора

ленную руку, лизнул язычком своим; заурчал нежно, как маленькое облачко.
- Эй, че не поняли меня?! - нервным голосом кричал "бульдог".
Каня осторожно подхватила котенка; прошептала на ухо Люде:
- Помоги-ка мне подняться, я ему сейчас все скажу...
- Не надо, может. Уйдет сейчас.
- Да нет, пусть услышит всю правду про себя. Он, ведь, не привык к
критике - этот последний из людей.
И вот Каня поднялась перед этим мешком мускул и жира - стройная, с
пылающими чистым, ясным светом глазами, с пропитанной насквозь кровью,
разодранной у плеча кофточкой.
"Бульдог" несколько отшатнулся.
- Слушай ты, последний из людей! Нет, ты даже не человек, не животное
- ты просто мразь! Я не злюсь на пса твоего, мне жалко его! Это ты,
развратник, воспитал его таким. Привыкший к злобе, ко всякому зверству
привыкший, ты и пса своего воспитывал таким же! Побоями, голодом, трав-
лей; ты воспитал такую же скотину трепещущую перед кем-то обладающим
властью; рвущим, от бессилия, тех кто физически тебя слабее - такую же
подлую скотину, как и ты! Ну, что - твой пес набросился на моего котен-
ка; теперь ты, жирдяй, на меня набросишься! Давай-давай, вон аж побагро-
вел весь! Клыки так и скрепят!
"Бульдог" засопел:
- Я тебя... Я тебя... Да знаешь ли ты... - тут он разразился страшной
руганью, от которой сразу и птицы замолкли, и как-то грязно, душно на
поляне стало. Вот он, все больше распыляясь, отвесил бульдогу своему
страшной силы пинок так, что зверь отскочил в сторону, завывая по земле
покатился. Большой "бульдог", сыпля матом скрылся за деревьями.
И вновь птицы запели, солнечный свет, в ручейках отражаясь, смыл зло-
бу с полянки. Только теперь Каня позволила себе застонать негромко...
Люда, которая, кстати, училась на медсестру, осмотрела ее рану, при-
говаривая с жалостью и испугом:
- Разворотил то как... Сухожилия разодраны... Так, но вены не повреж-
дены. Каненька, пойдем поскорее домой, надо рану твою обработать.
- Да, конечно... уххх... Ты меня за одну руку подхвати, ну а в другой
я котеночка понесу. Иди-иди сюда, маленький... Уххх... Что, напугали те-
бя? Ну, ничего все обошлось - в следующий раз аккуратнее будем. Точно он
тебя не повредил?
Котенок замурлыкал в ее теплой, мягкой ручке.

* * *

Накануне, в течении целого дня и большей части ночи он писал для НЕЕ
поэму. Весь дом уже спал, а он все сидел и писал; голова раскалывалась
от жара, от ударов сердечных, страшно хотелось спать, но он ходил в ван-
ную, включал холодную воду, голову в нее опускал; вновь в комнату свою
возвращался и писал - писал страницу за страницей, перечитывал написан-
ное и повторял, когда совсем уж тягостно становилось: "Сегодня же покажу
я ей эту, за один день написанную поэму. Ведь, только увидит ее - сразу
все поймет... Не знаю, может в тех, давнишних стихах, не ясно было ска-
зано, но тут уж ясно перед ней выражу чувства; здесь уж все она поймет и
ответит, либо - "Да", либо - "Нет".