"Дмитрий Щербинин. Парящий" - читать интересную книгу автора

задорный юношеский смех, что и Солнце не посмело больше прятаться, и вот уже
вся поляна вновь засияла...

* * *

Какое-то время, Ваня страстно хотел их оставить, предаться своему
отчаянью, но при этом он знал, что никогда не сможет смирится с потерей
Лены, все время будет страдать, воздыхать, и ничего то боле; и он, решив,
что, все-таки, должен предпринять что-то решительное - вернулся к ним. Он
поджидал их возвращение возле Диминого подъезда, и, когда увидел их лица,
то, по выражению их понял то, что и ожидал: они недовольно, даже и
раздражены его возвращением: "Вот он - опять - опять он будет портить
угрюмостью и дурацкими выходками наш праздник. Даже и Лена, которая ко всем
бывала обычно нежна и радушна, взглянула на него с укоризной, спросила сухо:
- Ну, и где ж ты был?
Ван ничего не приготовил, да и не умел он лгать, потому пробурчал только:
"был" - сильно побледнел и потупился. Молодежь переглянулась, но уж делать
нечего - пригласили и такого гостя.
Родители Димины уехали на дачу, оставив квартиру в полном его
распоряжении, наказав, впрочем, чтобы: "особо то не баловали". В квартире
было три комнаты, и в большой уже поджидал гостей обильно наполненный
праздничный стол, иные две комнаты, пока шло пиршество, пустовали. Впрочем,
в одну из них вскоре, не выдержав этой муки - видеть перед собою Лену,
обнимающуюся с иным человеком - и удалился Ваня. За столом он почти ничего
не ел, не пил - а то, что по необходимости, все-таки принял, теперь угрюмо
бурчало в его ввалившемся животе. На его выходки уже перестали обращать
какое-либо внимание, и, когда он стремительно вышел в эту комнату, то никто
даже головы не повернул, никто слова ему не сказал, словно бы и не было его
уже вовсе.
А в комната, в которую шагнул Ваня была небольшой, уже погружающейся в
вечернюю мглу комнаткой. Целую стену занимал книжный шкаф, и книг там было
столько, что всякий любящийся их человек пришел бы в восторг, ну а Ваня
отметил толстый и высокий том на торце которого серебрились буквы:
"АСТРОНОМИЯ"; он, впрочем, тут же повернулся к двери, и крепко прижался к
щели ухом, напряженно выслушивал, что происходит в соседней комнате - слова,
звон стаканов, смех, возгласы - все это, сливаясь с музыкой, неслось
беспрерывным потоком, и Ваня в напряжении в эти звуки вслушивался,
представлял, что вот сейчас зазвенит ее голос, и действительно, как отзвук
некой чудесной музыки, звучали время от времени, ее слова. А в голове его с
жаром билось: "Вот я оставлю этот дом, кончится день рожденья, и гости
разойдутся, и что же.... и зачем же ты так мучался, ежили ничего не
предпримешь, ежели ничего не изменится в ее ко мне отношении".
И он, стоял так, прислонившись ухом к двери: гости уж были изрядно
навеселе, и такая у них без Вани сложилась хорошая, веселая компания, что
они позабыли не о его присутствии, но и о ходе времени - непринужденный
разговор не смолкал ни на минут, а сколько уж было этих минут - то бог весь.
Так незаметно, в одно мгновенье, пролетел этот день, и теперь Ваня стоял в
темноте, и эта наполненная книгами комната, как ему временами казалось,
неприязненно глядела ему в спину, и шептала: "Ну, и что же ты? Долго еще
будешь стоять здесь и страдать?.." А Ваня ожидал, когда же наконец она