"Дмитрий Щербинин. Пробуждение" - читать интересную книгу автора

любовался на подушку-гору, то услышал за собой легкое движенье. Еще только
это движение услышал, а уже понял, что это была женщина - очень женственное
это было движение: легкое, нежное, ласкающее как теплая рука матери или
бабушки, как ночь за окном, когда так много ярких звезд, и месяц среди них
сияет. И тогда же совсем невесомые руки легли ему на плечи, раздался
заливистый, и словно целующий его смех. Этот смех был такой мелодичный,
такой певучий, что словно из воздуха был соткан, и одно наслаждение было его
слушать. Алеша повернул голову, и увидел, что с торца кровати, над подушкой
поднимается девичий лик. Маленький мальчик, от рождения боящийся оставаться
с другими людьми не только не заплакал, но и засмеялся, и протянул к ней
свои руки, хотел погладить ее лицо - кажется и прикоснулся - это был
какой-то мелодичный, из нежности сотканный воздух. И мальчик не запомнил ни
лица ее, ни цвета волос, только очи... ни цвет их - нет, только нежность,
только нескончаемую вселенскую, материнскую нежность...
Алеша вспоминал все это стоя в мертвом городе - теперь, правда, мало что
осталось от стен, от самих улиц - были лишь призрачные, тленные силуэты. Но
теперь, после этого воспоминания мальчик был уверен, что он не один - ведь
не был же он в одиночестве тогда оставшись в комнате - он был обласкан той
чудесной феей с нежными очами. И до слуха его уже долетало некое мелодичное
пение, он повернулся, и не чувствуя тела, устремился на эти звуки.
Остались позади унылые, призрачные развалины - немного повеяло морозцем,
впрочем, совсем не было холодно - этот морозец освежил, и дал понять, что
теперь он ступил в царствие зимы. Это была большая площадь, и хотя тоже была
ограничена светло-серым куполом - это был очень красивый, завораживающий как
в храме купол. Вместо домов, стены площади составляли сделанные изо льда и
снега многометровые, и совсем небольшие фигуры, которые где-то
далеко-далеко, в некоем с трудом вспоминаемом мире назвали бы сказочными, но
которые здесь казались гораздо более реальными чем тот далекий мир. Между
этими фигурами ходили ярко одетые, краснощекие, счастливо улыбающиеся дети,
и слушали те истории, которые им фигуры рассказывали. Алеша остановился
возле молодца, который сидел верхом на печке и только услышал первые слова,
как его стало затягивать в устьице печки - он знал, что это история
превращается в образы, и не противился этому, знал, что так и надо.
В устьице открылся новый мир: это был высокий, темный, еловый лес. Где-то
в глубине Алеша понимал, что ели не могут вырастать до таких исполинских
размеров, но, конечно же, нисколько этому не удивлялся, как должное это
принимал. Несмотря на то, что стволы стояли очень плотно друг к другу
чудесным образом открывалось очень много пространства - куда ни глянь, во
все стороны вели тропы, лесные дороги, глянешь на одну, а она тут же
начинает приближаться, расширяться, некие тайны открывать, воображение
волновалось - везде чувствовалась жизнь, приключения. В одном месте между
ветвями словно двери в свет раскрывались - там виделось огромное, занесенное
снегом поле, а над ним, словно храм белела необычайно большая, стройная
береза - Алеша хотел бросится к этой березе, так как чувствовал, что она
ждет его, что ему будет очень хорошо, среди ее ветвей. Но тут он услышал
зовущий его голос - он не понимал слов, знал только, что зовут его в гости,
и что в гостях ему будет очень хорошо. Он нагнулся, и увидел между корнями
проем, за маленькой, теплой, мягкой галереей виделось очень уютное, очень
мягкое помещение, в центре которого стоял стол, за котором сидели три
пушистых котенка и пили чай с дымящимися ватрушками, котята мурлыкали и