"Дмитрий Щербинин. Пробуждение" - читать интересную книгу автора

профиль к нему, возле окна, он застегивал часы на запястье, и одними губами
напевал какую-то песню. Алеше было хорошо, тепло - он испытал тогда очень
большое счастье от того, что вот, за несколько мгновений до этого он был
уверен, в его смерти, а он стоял перед ним, и такой прекрасный, такой
понятный для него, что так и хотелось бросится к нему на шею, и зашептать
самые-самые нежные слова, какие он только знал. Отец посмотрел на него, и
так хорошо Алеше от этого взгляда стало, что он закрыл глаза и вновь
погрузился в тот долгий-долгий сон...
- Можно его к телефону?.. Что вы говорите?.. Что у вас там происходит?!..
Мама бросила трубку, и зарыдала, уткнулась в подушку рядом с Алешей:
- Мама, пожалуйста, скажи, что там происходит?
- Не знаю, не знаю!.. Но там уже все совсем, совсем иное, нежели прежде.
Они говорят что-то страшное - словно ветер воет, но не просто ведь ветер
воет!.. Вот я поле увидела... Да, нет, нет - вовсе и не поле, я даже и слов
подходящих не знаю, как это назвать. Там что-то жуткое! И там твой отец -
точнее и не отец! Совсем, совсем это уже на нашего папу не похоже,
Алешенька!.. Я вот хотела узнать, и узнала - эта колонна темная как раз в
него попала, все там преобразилось... Что ж нам делать?.. Может, ты знаешь,
сыночек?.. Они то и говорят как-то так... Голоса их как-то вытягиваются, и
не поймешь ничего - страшно мне, очень мне страшно, сыночек...
Что-то еще хотела вымолвить мама, да уж не могла - слезы не давали. А на
улице все неслись какие-то темные тени, и дом выл, стенал, в любое мгновенье
готов был рухнуть. И еще: Алеша чувствовал, что то жуткое, чему нет названия
не просто привиделось ему в забытьи - нет, он чувствовал, что оно по
прежнему было на лестнице, не далее чем в десяти шагах от него.
И тут из соседней комнаты раздались звуки - жуткие то были звуки, хотя,
казалось бы, и нет в них ничего особенного. Ну, упала на пол некая материя,
скрипнуло кресло, потом подала голос половица. Воспоминания, воспоминания -
они вихрились возле него, казались одновременно и близкими, отчетливыми, и
далекими-далекими, размытыми целой жизнью. Ведь там, в соседней этой
комнате, прежде жили его бабушка и дедушка. Жили долгие годы, а потом в один
год забрала их обоих. И, когда это произошло, Алеша как-то не мог осознать,
что их нету - они почти все время проводили в этой комнате, и комната была
как бы продолжением их, дополнением к ним. И каждый день, проходя через эту
комнату, Алеша испытывал чувство, будто проходит через пустоту, или же не
видит то, что должен видеть - комната должна была исчезнуть так же как и их
тела, но нет - оставалась она безмолвная, по какой-то непонятной прихоти еще
видимая для глаз. И у Алеши оставалось чувствие, что они все еще там - иначе
просто и быть не могло...
И вот теперь этот скрип кресла, этот скрип половиц - Алеша из всех сил,
до боли в ушах стал прислушиваться - ему даже казалось, что он уже слышит
шепот - зовущий его шепот, но из-за воя ветра не мог определить этого с
уверенностью. И как-то само собой вырвалось:
- Что, а разве бабушка еще жива?
Мама сидела перед ним с опущенной головой, а тут вздрогнула - должно
быть, и она слышала эти негромкие шаги. Теперь вот резко вскинула голову -
глаза ее кипели болью, ужасом - невозможно было выдерживать этот
страдальческий взор, а тем более ребенку, но Алеша выдержал, потому что он и
не чувствовал себя ребенком.
- Бабушка, бабушка... ты разве не знаешь... - но в голосе ее была