"Дмитрий Щербинин. Темный город (Повесть)" - читать интересную книгу автора

ползать, выдирать промерзшие ветви. Вскоре он собрал все ветви, какие были
поблизости, и тогда пришлось, согнувшись, отойти довольно далеко, так что и
поляны за могучими стволами не стало видно. И тут только он понял какой же
жуткий, враждебный жизни мрак, их окружает. Была чернота, были вырывающиеся
из нее полчища снежинок, были хлещущие удары ветра. И все это исполинское
грозилось раздавить его, букашку. Он уже ничего не видел, слепо шарил
обмороженными руками по земле, думал только о том, как бы поскорее набрать
достаточно хвороста, да вернуться к благодатному пламени. Но здесь не было
хвороста - только слепленный ледовый коркой снег, только промерзшие корни. И
тут он увидел свет: это был мертвенный, тусклый свет, и хотя ему меньше
всего хотелось теперь к этому свету приближаться, он, все-таки, именно к
нему и пополз. Вот осталось позади мучительно перегнувшееся исполинское
древо, и открылся вид - вид, от которого у Михаила сжалось сердце; от
которого он даже и позабыл об холоде, об тревоге за ту хрупкую, замерзающую
девушку. Это был широкий, глубокий овраг, который чем дальше, тем больше
расходился, и наконец распахивался к заполненной лесами долине, которую,
впрочем, почти совсем уже не было видно. Мертвенное свечение исходило от
снега, который большими завалами скапливался на дне. На оврагом склонялись,
изгибались, мучительно стенали деревья исполины - треск их сучьей напоминал
треск ломающихся костей. Наполненный черным ветром воздух, боль... все это
только поддерживало ужас, да и чувствие собственной никчемности - однако,
дело было не в ветре, не в холоде, не в деревьях, не в овраге - ничто это по
отдельности не могло бы вызвать у Михаила этого пронзительного, жгущего
грудь, тревожного чувства. Словно завороженный вглядывался он вновь и вновь
в эти широкие склоны, в эти причудливо выгибающиеся над ними стволы, и
шептал:
- А ведь я уже видел все это... Видел, видел - только тогда это было
таким прекрасным... Таким прекрасным, что я теперь даже и вспомнить не
могу...
Но вот ему показалось, что со стороны долины надвигается на него некий
непроницаемо черный, уходящий в покрывало ледяных туч исполин. И так ему
жутко стало, что он, выронив тот немногий хворост, который с таким трудом
смог насобирать, бросился обратно. Вот и поляна. Костер уже почти затух -
неярко мерцали угли, ветер уносил их в сторону; среди изредка выбивающихся
язычков пламени шипел такой обильный, плотный снег. Он бросился к девушке,
пал перед нею на колени, дотронулся рукою до ее лба - лоб оказался
совершенно холодным, а девушка лежала без всякого движенья. Тогда он
принялся отогревать ее своим дыханием, да тут почувствовал, что и сам скоро
в ледышку обратится, тогда он прошептал: "Сейчас, потерпи еще немного" - и
вновь бросился в воющую, непроницаемую ночь. Теперь он вернулся довольно
нескоро - шагал с трудом переставляя ноги, мучительно стенал от
нечеловеческой натуги - он тащил за собою большой ствол палого дерева. И
Михаил не помнил, как этот ствол нашел, как потом умудрился дотащить - все
было для него как в бреду, перед глазами плыли темные круги, обмороженное
тело сводила судорога. Он еще смог подтащить ствол к тому месту, где
дотлевали последние угли. Там он повалился на колени, и стоял так без
всякого движенья, обхватив руками ствол - словно бы вмерз в него. Но вот ему
послышался стон: то не девушка простонала, но ветер, но все равно: стон
показался очень похожим на ее, словно бы она умирала, и молила о спасении. И
он нашел в себе силы - нащупал наполовину уже использованную бутылку с