"Дмитрий Щербинин. Последняя поэма ("Назгулы" #3)" - читать интересную книгу автора

и самые преданные ему...
Шли годы - и Сэтл уже смирился, что не увидит Стэллу не сегодня, и не
завтра, и не через год, и в одном только он был совершенно уверен, и не на
мгновенье даже не сомневался в этом - что не важно когда, но он обязательно,
непременно ее увидит. Однажды в жаркий день он склонился над источником,
чтобы напиться, и увидел свое отражение, увидел, что он совершенно сед, весь
покрыт морщинами - тогда же он почувствовал, что смерть его совсем близка.
Встал он опершись на посох, и, подойдя к своим тоже уже состарившимся
ученикам, молвил:
- Ну, вот и настала пора прощаться. Пусть я и не выполнил, что обещал,
но хоть перед смертью паду на колени, перед ней, перед Стэллой...
Тяжелым, многослезным было расставанье, так как ученики понимали, что
видят своего мудрого, доброго учителя в последний раз. Он поклонился,
повернулся и пошел... Нет - он не ведал, куда ему надо идти, и давным-давно
позабыл, где тот лес, где воздыхал он когда-то по Стэлле - он просто шел,
любуясь природой, вздыхая ароматы взошедших полей, слушал пение птиц - и
легкая, немного печальная улыбка легким сиянием озаряла его спокойное лицо.
Он верил, что сердце его не обманет, и за кисеею в мгновенье, как в раю
пролетевших дней и ночей, он вошел под густые и величаво-недвижимые лесные
своды. Здесь не пели птицы, а в воздухе была прохлада, думалось о смерти - о
том, сколь же несхожа она ни с чем сущим, сколь же загадочна. А вот
раскидистый могучий дуб - Сэтл помнил, что в тот давний день юности своей
именно под этим дубом сказала она ему свое желание, и он с плачем бросился
прочь. Теперь под этими сенями темнело гранитное надгробие, и Сэтл уже знал,
что под ним - ее прах. Он принял это, как должное, и слезы светлой печали
катились по его морщинистым щекам. Он, зная, что уже никогда не поднимется,
опустился перед плитой на колени, и зашептал:
- Прости, прости меня, всегда любимая, Стэлла моя. Я боролся, я всю
жизнь боролся, но так и не смог выполнить твоего завещания... Любимая, да -
любимая, потому что одну тебя все это время любил - прости же, прости меня!
Я оказался слаб, я оказался недостоин...
И тут он весь затрясся от глухих рыданий - он действительно
почувствовал себя виноватым, перед этим уже вечным святым спокойствием. Но
вот увидел он пред собою слезами наполненные ясные очи Стэллы, какими они
были при расставанье, и он почувствовал, что был любим ею и тогда, и все
последующее время, что и она, одинокая, ходя по лесу, ждала новой встречи, и
теперь рада была его возвращенью. Сэтл вздохнул, и в любви этот мир
оставил...

* * *

Итак, история была закончена, и Фалко, печально улыбаясь, смотрел по
очереди на каждого из братьев, пытаясь определить, какое это на них
произвело впечатление. Вот заговорил Вэллиат:
- Что же - в идее объединения людей, дабы жили они в любви, в братстве
не рушимом - все есть истина. Не об этом ли мечтает Альфонсо, которого
сейчас с нами нет?..
Тут его перебил Вэлломир, глаза которого так и пылали, а могучие
мускулы на жилистом теле, заметно напряглись под его темно-изумрудным
кафтаном: