"Александр Щеголев. Львиная охота (шпионский роман)" - читать интересную книгу автора

Объединенному Космическому Реестру. Матка стоит на фундаменте
политкорректности - никакого деления, например, на коммунистов и
некоммунистов, поэтому товарищу Дрде его партийность нисколько не помешала
в работе. Как и мне в свое время. Однако здесь ему в конце концов
объяснили, почему объекты на Протее-2 не могут быть закрыты ни при каких
условиях, и только тогда, узнав всю правду, пропустив эту горечь сквозь
свое сердце, социал-демократ Дрда стал истинным оперативником - холодным,
циничным, веселым. Последний раз мы с ним виделись, кажется, в Ленинграде,
уже после того, как меня вышибли из Службы Контроля. Меня вышибали с
треском, со снопами красивых искр, и даже заступничество Инны не помогло.
Дрда, наоборот, ушел из отдела сам, посчитав, как и я, что настало время в
очередной раз заменить одну жизнь другой. Он собирался ехать в эту страну
добровольцем, готов был служить рядовым инспектором, и вот оказалось, что
мой бывший коллега сделал здесь сказочную карьеру.
- Как тебя угораздило попасть в начальники? - спросил я его.
Он пожал плечами.
- Никто из местных семь лет назад не хотел занимать такие должности.
То ли боялись, то ли из-за лени. Налоговую службу, например, тоже возглавил
приезжий. Ты не представляешь, какая здесь поначалу была апатия.
- Как раз это - очень хорошо представляю, - сказал я. - Все-таки не
зря я тот самый Жилов. В каком ты теперь звании?
- Штатский. Подчинен непосредственно Совету.
- Через голову правительства, - покивал я. - Мечта любого отставника.
Быть главным полицейским в раю и при этом никому не подчиняться, кроме
Святого Духа. Знай себе следи, чтобы яблоки кто попало не срывал.
- Что ж ты сам здесь не остался? - вспыхнул Дрда. Он приостановился и
коротко взглянул на меня. - Был бы сейчас главой Совета. Тебе предлагали, я
знаю, тебя даже просили.
- У меня были другие планы, - ответил я.
Не было у меня тогда никаких особенных планов. Было одно желание, одна
маниакальная цель - поскорее разнести служебную тайну по всему свету,
сорвать фиговый листок секретности с той беды, которая касалась всех и
каждого. Жаль, что этого не поняли мои же товарищи.
- Если ты действительно тот самый Жилов, - сказал Вивьен, сжав
кулаки, - то должен помнить, что здесь творилось в первые месяцы после
переворота! Райские яблочки, говоришь? А самосуды над менялами помнишь? А
кровавые гулянья, которые устраивали мутировавшие монархисты?
- Мы что, ссоримся? - на всякий случай уточнил я. - Прекрасно. Хоть
что-то человеческое в этом цветочном царстве.
Вивьен искренне и с удовольствием рассмеялся.
- Человеческое, оно же животное... Вот ты, Макс, удивляешься, почему в
нашей стране так остро реагируют на простую русскую фамилию Жилов. Но
может, это и есть слава? Разве не этого ты хотел, когда писал свою книгу?
- Слава не такая, мне кто-то рассказывал.
Он возразил:
- Когда стены сортиров оклеивают голограммами с твоей рожей - это тоже
слава. Я хотел вот что сказать. Ты, Макс, стал писателем...
- Именно писателем! - обрадовался я. - Спасибо, начальник. Теперь,
когда мой литературный дар подтверждается изданиями и переизданиями, никто
не сомневается, что я всего лишь шпион. Обидно, ей-богу.