"Полуночное солнце" - читать интересную книгу автора (Майер Стефени)

3. Феномен

Хотя жажда меня и не мучила, но в эту ночь я решил опять поохотиться. Всё-таки какая-никакая предосторожность, хотя, как я знал, толку от неё всё равно будет не много.

Со мной пошёл Карлайл; со времени моего возвращения из Денали мы с ним ещё ни разу не оставались наедине. Мы бежали через тёмный ночной лес, и Карлайл вспоминал о нашем поспешном прощании на прошлой неделе.

...Карлайл насторожился и забеспокоился, когда увидел моё лицо, искажённое безнадёжным отчаянием.

— Эдвард?

— Мне нужно уехать, Карлайл. Срочно.

— Что случилось?

— Ничего. Пока. Но случится, если я останусь.

Он хотел взять меня за руку. Я отшатнулся и почувствовал, что этим сделал ему больно.

— Н-не понимаю...

— Ты когда-нибудь... с тобой так случалось...

Я видел самого себя его глазами — задыхающегося, с диким блеском во взоре — и чувствовал, какую огромную тревогу вызвал в нём мой безумный вид.

— С тобой так бывало, чтобы один человек пах для тебя намного лучше, чем все остальные? Гораздо, гораздо лучше?

— Ох...

Когда мне стало ясно, что он понял, я содрогнулся от стыда. Он снова протянул руку, и, несмотря на то, что я опять отшатнулся, положил её мне на плечо.

— Ты должен вытерпеть, сынок. Делай всё, что считаешь нужным. Надо уехать — уезжай. Мне будет тебя очень не хватать. Вот, возьми мою машину, она быстрее...

Сейчас он беспокоился, правильно ли поступил тогда, не обидел ли недостатком доверия, отослав меня.

— Нет, — прошептал я на бегу. — Тогда мне было это необходимо. Если бы я остался, то, возможно, легко поддался бы искушению и обманул твоё доверие.

— Мне больно, что ты страдаешь, Эдвард. Но ты обязан сделать всё, чтобы сохранить жизнь этой девочке. Даже если ты снова должен уехать.

— Да знаю я, знаю!..

— Почему же ты вернулся? Ты знаешь, я счастлив, когда ты рядом, но если тебе так трудно...

— Отвратительно чувствовать себя трусом, — признался я.

Мы побежали медленнее — деревья неторопливо проплывали мимо нас и исчезали во мраке.

— Уж лучше показаться трусом, чем подвергать её опасности. Через пару лет она уедет.

— Ты прав, я знаю... — Его слова возымели обратное действие: мне ещё отчаяннее захотелось остаться. Ведь через пару лет девушка отсюда уедет...

Я едва не налетел на внезапно остановившегося Карлайла. Он обернулся и внимательно вгляделся мне в лицо.

"На этот раз ты не собираешься убегать, не так ли?"

Я поник головой.

"Гордыня, Эдвард? Нет никакого стыда в том, чтобы..."

— Нет, меня держит не гордыня. Нет, совсем не то...

"Некуда бежать?"

Я коротко засмеялся:

— Нашлось бы куда, если бы только я смог заставить себя уехать.

— Мы все последуем за тобой, конечно. Если считаешь, что так нужно, то тебе достаточно только попросить. Ты всегда без единой жалобы переезжал ради блага других. Так что и они не осмелятся возражать.

Я приподнял бровь.

Он засмеялся.

— Да, Розали... Но она тебе многим обязана. В любом случае, для нас было бы лучше уехать сейчас, пока никому не причинено вреда, чем позже, когда может быть совершено непоправимое. — Постепенно веселье в его голосе сошло на нет.

Я содрогнулся, услышав его слова.

— Да, — прохрипел я.

"Но ты не уедешь?"

Я вздохнул.

— Я должен, но...

— Что держит тебя здесь, Эдвард? Я никак не могу понять...

— Я не знаю, смогу ли объяснить... — Себе, впрочем, тоже. Я сам ничего не мог понять в том, что происходит.

Он долго изучающе вглядывался в моё лицо.

"Нет, не понимаю. Но ты имеешь право на свои тайны и вмешиваться в них я не буду. Это твоё личное пространство, и я его уважаю".

— Спасибо. С твоей стороны это благородно, особенно при том, что сам я беспардонно вмешиваюсь в личное пространство всех окружающих. — За одним исключением. И разве я не делал всё, что в моих силах, чтобы и её лишить этого пространства?

"У каждого свои недостатки! — снова засмеялся он. — Ну что ж, приступим?"

Он только что уловил запах маленького стада оленей. Даже в обстоятельствах получше нынешних этот малоаппетитный запах не вызвал бы большого энтузиазма, а уж сейчас, при таком живом воспоминании о чудесном аромате крови той девушки — и подавно. Фактически, от оленьего запаха у меня скрутило живот.

— Приступим, — со вздохом согласился я. Сколько бы я ни закачал сейчас в себя крови, это мало поможет.

Мы изготовились к охоте и неслышно устремились через ночной лес вслед за запахом.

Когда мы вернулись домой, похолодало. Растаявший раньше снег снова замёрз. Кругом засверкал иней: сосновая хвоя, резные листья папоротника, трава — всё казалось сделанным из тончайшего стекла.

Карлайл ушёл переодеться к ранней смене в больнице, а я остался у реки в ожидании восхода солнца. У меня было чувство, что я буквально разбух от количества выпитой крови. Ну и что? Даже если жажда сейчас не ощущается, в присутствии той девушки это будет иметь очень мало значения.

Холодный и недвижный, как камень, на котором сидел, я скользил взглядом по тёмной воде, струящейся рядом с обледеневшим берегом, не замечая её бега.

Карлайл был прав: мне надо уехать из Форкса. Они смогут пустить какую-нибудь историю, чтобы объяснить моё отсутствие. Учусь в интернате в Европе. Навещаю дальних родственников. Сбежал из дома. Не важно, что они придумают. Всё равно никому не будет до этого особого дела.

Всего пара лет — и девушка исчезнет. Она будет шагать по жизни дальше — у неё будет жизнь, которую она сможет полноценно и достойно прожить. Она будет учиться в колледже, повзрослеет, начнёт карьеру, возможно, выйдет замуж... Я вообразил, как девушка, одетая в белое, торжественно выступает под руку со своим отцом.

Я даже не ожидал той боли, которую причинила мне эта воображаемая картина. Откуда эта боль? Может быть, это зависть — ведь у неё было будущее, которого я лишён? Да нет, не в этом дело. Все люди, окружавшие меня, имели тот же потенциал — перед ними простиралась целая жизнь, и я завидовал им постоянно.

Я должен оставить девушку ради её будущего. Не рисковать больше её жизнью. Так было бы правильно. Карлайл всегда делает правильный выбор. Не мешало бы мне сейчас его послушаться.

За облаками поднялось солнце, и бледный свет разлился по хрустальному инею.

Ещё один день, решил я. Я увижу её ещё один раз, только один. С этим уж я как-нибудь справлюсь. Я даже, может быть, упомяну о своём возможном скором отъезде, подведу, так сказать, основание под дальшейший сюжет.

Будет невероятно трудно. Я не хотел уезжать, и это нежелание вынуждало меня придумывать оправдания для того, чтобы отодвинуть наступление неизбежного на два, три, четыре дня... Но я обязан был поступить правильно. Советам Карлайла можно доверять. Внутри меня был такой разброд, что я никогда не смогу прийти к правильному решению самостоятельно.

Я не мог разобраться в себе. Какую долю в моём нежелании уезжать занимает неотвязное любопытство, а какую — неудовлетворённый аппетит?

Я пошёл в дом переодеться перед школой.

Элис ждала меня, сидя на самом верху лестницы, ведущей на третий этаж.

"Ты опять уезжаешь", — укоризненно подумала она.

Я вздохнул и кивнул.

"Не вижу, куда ты отправишься на этот раз".

— Я ещё и сам этого не знаю, — прошептал я.

"Я хочу, чтобы ты остался".

Я потряс головой.

"Может, нам с Джаззом уехать вместе с тобой?"

— Нет, когда меня не будет здесь, чтобы стоять на страже, ты станешь им совершенно необходима. И ещё — подумай об Эсме. Ты одним махом хочешь лишить её половины семьи?

"Твой отъезд огорчит её".

— Я знаю. Поэтому ты должна остаться.

"Ну-у, я — это совсем не то, что ты... Сам прекрасно знаешь".

— Знаю. Но мне необходимо поступить правильно.

"Иногда правильное и неправильное трудно отличить друг от друга, тебе не кажется?"

Она погрузилась в одно из своих причудливых видений. Я следил, как мелькают и кружатся неясные образы. Увидел себя в хороводе странных теней, о которых не мог сказать, что они такое — так их формы были туманны и размыты. И вдруг — кожа моя засверкала в лучах яркого солнца, на маленькой поляне посреди леса. Это место было мне знакомо. На поляне кто-то был вместе со мной, но опять же, силуэт был так плохо различим, что невозможно было понять, кто это. Образы дрожали и мерцали, когда миллионы вероятностей перестраивали картину будущего снова и снова.

— Не многое же я из этого понял, — сказал я, когда видение померкло.

"Я тоже. Твоё будущее так быстро меняется, что я не могу за ним уследить. И всё-таки, я думаю..."

Она остановилась и прокрутила в голове целую коллекцию других видений, касающихся меня. И все они были такими же — неясными и неустойчивыми.

— Я думаю, грядёт какая-то перемена, — сказала она вслух. — Ты стоишь на разветвлении жизненных дорог.

Я угрюмо засмеялся.

— С чего это ты заговорила, как цыганка на ярмарке?

Она поддразнила меня, показав свой маленький язычок.

— Но сегодня всё будет хорошо, правда? — спросил я с внезапной тревогой в голосе.

— Я не вижу, чтобы ты кого-нибудь сегодня убил, — заверила она.

— Спасибо, Элис.

— Иди одевайся. Я никому ничего не скажу. Ты сделаешь это сам, когда будешь готов.

Она встала и скользнула вниз по лестнице. Плечи её слегка ссутулились от огорчения.

"Мне будет тебя ужасно не хватать".

Да, мне тоже будет не хватать её.

По дороге в школу в машине было тихо. Джаспер видел, что Элис чем-то огорчена, но знал, что если бы она хотела, то давно бы уже всё ему рассказала. Эмметт с Розали ничего не замечали — они занимались тем, что не отрывали друг от друга полных обожания глаз. Противно смотреть, вечно они выставляют себя напоказ. Мы все и так прекрасно знали, как отчаянно они любят друг друга. Или может, мне было так горько оттого, что я единственный среди всех нас был одинок? Бывают дни, когда очень трудно жить рядом с тремя парами идеально подходящих друг другу влюблённых. Это был как раз один из таких дней.

Скорее всего, им всем было бы веселее, если бы я не отравлял им существование своим неизменно мрачным настроением и угрюмым видом, как брюзгливый старик, коим мне и полагалось бы сейчас являться.

Конечно, первое, что я сделал, когда мы приехали в школу — это начал искать ту девушку. Просто чтобы снова подготовиться к встрече с искушением.

Да, точно. Именно.

Неловко было сознавать, как мой мир внезапно заполнился только ею одной — всё моё существование сосредоточилось теперь вокруг этой девушки, тогда как раньше в центре всего была моя драгоценная личность.

Хотя это было довольно легко понять: после восьмидесяти с лишним лет монотонного повторения одного и того же — каждый день и каждую ночь, любое новое явление сразу привлекало к себе всё внимание, становясь центром дум и забот.

Она ещё не приехала, но я уже слышал в отдалении громовые раскаты двигателя её грузовика. Я прислонился к боку своей машины и застыл в ожидании. Элис осталась со мной, другие сразу же ушли на свои занятия. Моя одержимость им уже порядком надоела. У них в голове не укладывалось, как какой-то человек, девчонка, могла удерживать мой интерес так долго — как бы вкусно она ни пахла.

Я увидел её машину, медленно заворачивавшую на парковочную площадку. Девушка напряженно смотрела на дорогу, крепко ухватившись за баранку. Похоже, она чего-то опасалась. Через секунду я сообразил, чего. Такой же вид был сегодня у всех. Да просто дорога была выстлана льдом, поэтому все ездили медленно и осторожно. Я видел, что она отнеслась к дополнительной опасности с должным вниманием.

Это вполне вписывалось в то немногое, что я успел о ней узнать. Она была серьёзным и ответственным человеком — эти пункты я занёс в мой пока ещё недлинный список.

 Я стоял около своей машины и не отрывал от девушки взгляда. Она припарковалась неподалёку, но не заметила меня. Интересно, что она сделает, когда заметит? Покраснеет и уйдёт? Это первое, что пришло мне в голову. Но, может быть, она ответит мне таким же пристальным взглядом? Может, даже подойдёт и заговорит...

Преисполнившись надежды, я набрал в лёгкие солидный запас воздуха. На всякий случай.

Она осторожно вышла из грузовика, тщательно прощупала носком ботинка скользкий, обледеневший асфальт и только потом поставила на него ногу. Она не отрывала глаз от земли, и это меня раздосадовало. Наверно, мне надо бы подойти и заговорить с нею...

Нет, это не годится.

Вместо того, чтобы сразу направиться к школе, она, побоявшись потерять опору в виде бока грузовика, пошла к его задней части, забавно цепляясь за борт. Она, должно быть, не доверяла собственным ногам. Я заулыбался. Недоумённый взгляд Элис скользнул по моему лицу. Что там сейчас думала Элис по поводу моей улыбки, было мне безразлично: я от души веселился, наблюдая, как девушка проверяет цепи на колёсах. Честно говоря, было очень похоже, что ей грозит нешуточная опасность брякнуться на лёд — так странно вели себя её ноги. Ни у кого больше таких проблем не возникало. Неужели её угораздило запарковаться на самом скользом месте?

Она остановилась, глядя вниз, на колёса грузовика со странным выражением. На её лице была... нежность? Хм, колёса как колёса, как они могут пробудить какие-то эмоции?!

И вновь меня прожгло любопытство столь же сильное, как и жажда. Я просто смертельно хотел узнать, о чём она думает. Как будто ничего важнее в мире не существовало.

Пойду поговорю с ней. Она явно нуждается в поддержке дружеской руки, по крайней мере, пока не сойдет со скользкого асфальта. Почему бы мне не предложить ей свою? Я терзался сомнениями. При её отвращении к снегу ей вряд ли понравится прикосновение моей холодной белой руки. Жаль, я не ношу перчаток...

— НЕТ! — вырвалось у Элис.

Я мгновенно просканировал её сознание, сначала, естественно, подумав, что это я совершил какой-то промах и она увидела, что я делаю нечто непростительное. Но её видение не имело ко мне ни малейшего отношения.

Тайлер Кроули собирался завернуть на стоянку на неразумно высокой скорости. Его решение приведёт к тому, что его машину занесёт на льду...

Видение опередило реальность лишь на одну секунду. Фургон Тайлера уже заворачивал на площадку, пока я ещё досматривал окончание катастрофы, вызвавшее у Элис крик ужаса.

Нет, видение не имело никакого отношения ко мне, но в то же самое время оно имело ко мне самое прямое отношение. Фургон Тайлера — его колёса в этот самый момент ударились об лёд в самом неподходящем из всех мыслимых мест на этой обледеневшей площадке — закрутится и врежется в девушку, которая так незванно-нежданно стала центром моего мира.

Даже и без предсказаний Элис было очень просто просчитать траекторию движения автомобиля, вырвавшегося из под контроля Тайлера.

Девушка, стоявшая в самом что ни на есть неподходящем месте, у задней части своего грузовика, вскинула глаза, придя в замешательство от оглушительного свиста шин, трущихся об лёд. Она взглянула прямо в мои застывшие от ужаса глаза и повернулась, чтобы увидеть свою смерть, с грохотом и пронзительным визгом несущуюся к ней на полной скорости.

"Только не она!" Эти слова взорвались в моей голове, как будто принадлежали кому-то другому.

Всё ещё прикованный к сознанию Элис, я успел заметить, что видение изменилось, но мне некогда было его досматривать.

Я метнулся через всю площадку, бросившись прямо между скользящим фургоном и застывшей девушкой. Я двигался так быстро, что всё вокруг потеряло чёткие очертания, за исключением моей цели. Она не видела меня — никакие человеческие глаза не способны проследить за моим полётом. Она всё ещё не могла оторвать взгляда от визжащего чудовища, которое как раз собиралось расплющить её тело о металлический кузов грузовика.

Я обхватил её вокруг талии, в спешке не заботясь о том, чтобы обращаться с нею бережно, как она того заслуживала. В сотую долю секунды, прошедшую с момента, когда я вырвал её тонкую фигурку с пути смерти, и до момента, когда я упал на асфальт с нею в руках, я до боли чётко осознал, как она хрупка и уязвима.

 Её голова с треском ударилась о лёд, и мне показалось, что я сам превратился в глыбу льда.

Но у меня не было даже секунды, чтобы проверить, всё ли с нею в порядке. Я слышал, как фургон позади нас с визгом и рёвом скрежещет по прочному кузову грузовика. От удара фургон изменил направление, описал дугу, и его снова понесло на нас, как будто девушка притягивала его, как магнит.

Сквозь мои стиснутые зубы прорвалось слово, которое я раньше никогда не произносил в присутствии дамы.

Я уже успел натворить слишком много. Когда я, разрезая воздух, за доли секунды пересёк всю стоянку, чтобы столкнуть её с дороги, я полностью отдавал себе отчёт в совершаемой мною ошибке. Никакие разумные и трезвые соображения всё равно не остановили бы меня, но я полностью осознавал риск, которому подверг не только себя, но и всю свою семью.

Разоблачение.

А последующие события и мои действия только усугубили положение. Но чем бы это потом для меня ни обернулось, я не собирался позволить фургону преуспеть в его второй попытке отнять у неё жизнь.

Я отпустил её и выбросил руки навстречу фургону, остановив его и не дав добраться до девушки. Сила, с которой взбесившийся транспорт налетел на нас, отбросила меня назад, прямо на стоящий рядом с её грузовиком автомобиль, и я почувствовал, как мои плечи впечатались в стальное крыло, оставив в нём вмятину. Фургон, содрогаясь, напирал на неколебимое препятствие моих рук, а потом стал на два дальних от нас колеса, шатаясь и раскачиваясь.

Если бы я убрал руки, заднее колесо фургона упало бы ей прямо на ноги.

О, ради всего святого, неужели эта серия катастроф никогда не кончится?! Или должно случиться ещё что-то из ряда вон? Не сидеть же мне здесь, держа фургон на весу и ожидая помощи! И отшвырнуть фургон я не мог — в нём сидел водитель, совершенно потеряв голову и не помня себя от страха.

Со сдавленным стоном я толкнул фургон, так что он на мгновение качнулся от нас. Когда он стал падать обратно, я подставил под него правую руку, а левой вновь обхватил талию девушки и выдернул её из-под фургона, крепко прижав её к себе. Её тело безвольно подчинилось, когда я рывком развернул его так, чтобы её ноги оказались в безопасности. Была ли она в сознании? И сколько вреда я нанёс ей своей импровизированной спасательной акцией?

Теперь, когда фургон уже больше не мог навредить девушке, я его отпустил. Машина обрушилась на мостовую, все стёкла вылетели и со звоном рассыпались по асфальту.

Моя личная катастрофа при этом отнюдь не закончилась, для меня кризис был в самом разгаре. Как много заметила девушка? А другие — видели ли они, как я материализовался из воздуха рядом с ней, а потом жонглировал фургоном, вытаскивая из-под него Беллу? Вот о чём мне прежде всего надо было бы подумать.

Но я был слишком взбудоражен другими вещами, чтобы удостоить угрозу разоблачения хоть каким-то вниманием. Слишком сильно паниковал при мысли, что, пытаясь спасти девушку, мог сам нанести ей серьёзную травму. Слишком напуган её близостью, зная, что я почувствую, если позволю себе вдохнуть. Слишком остро ощущал тепло её мягкого тела, прижатого к моему; я чувствовал этот жар даже сквозь двойную преграду наших курток…

Первый из этих страхов был самым большим. Не обращая внимания на разразившуюся вокруг нас бурю криков очевидцев, я наклонился над нею, чтобы взглянуть в лицо и проверить, в сознании ли она. При этом я отчаянно надеялся, что у неё нет кровоточащих ран.

Её глаза были открыты. Они застыли, глядя на меня в ошеломлении.

— Белла, — поспешно спросил я, — ты в порядке?

— В полном, — оцепенело ответила она.

Чувство облегчения, такое острое, что походило на боль, охватило меня при звуке её голоса. Я втянул воздух через стиснутые зубы, и в горле тут же полыхнул пожар. Но я ему чуть ли не обрадовался.

Она билась в моих руках, стараясь сесть, но я не выпускал её из объятий. Так ощущалось как-то... я бы сказал, надёжнее... Во всяком случае, мне так больше нравилось — когда она была крепко прижата к моему боку.

— Осторожно! — предупредил я. — Ты ударилась головой и, как мне кажется, довольно сильно.

Полное отсутствие запаха свежей крови — о благословение! — ещё не означало, что у Беллы не было внутренних повреждений. Внезапно я ощутил настоятельнейшую потребность как можно скорее доставить её к Карлайлу и полному набору радиологического оборудования.

— Ой, — смешно пискнула она, когда обнаружила, что я был прав насчёт её головы.

— Ну вот, так я и думал. — От облегчения мне всё казалось смешным, я чуть ли не в эйфорию впал.

— Как к чё... — Она запнулась, веки её затрепетали. — Как ты оказался здесь так быстро?

Облегчение мгновенно сменилось тревогой, веселье испарилось. Она, конечно же, слишком много заметила.

Теперь, когда выяснилось, что с Беллой всё обстоит более-менее неплохо, беспокойство о моей семье вышло на первый план.

— Я же стоял рядом с тобой, Белла! — Я знал из личного опыта, что если врать убеждённо, любой Фома Неверующий усомнится в собственной правоте.

Она снова попыталась высвободиться, и на этот раз я её отпустил. Мне надо было дышать, чтобы убедительнее играть свою роль. И поскольку я боялся, что сойду с ума, если жар крови девушки сольётся с её ароматом, то постарался отодвинуться от неё так далеко, насколько позволяло узкое пространство между разбитыми автомобилями.

Она уставилась на меня, я ответил ей тем же. Первым отвести глаза — это ошибка, которую делают те, кто не умеет лгать, а я был лжецом весьма опытным. Выражение на моём лице было самое что ни на есть кроткое и невинное. Похоже, это её озадачило. Отлично.

 Вокруг нас теперь шумела толпа зевак. По большей части она состояла из учеников, нетерпеливо толкающихся и отпихивающих друг друга в стремлении поужасаться изуродованным телам. Слышались крики вперемешку с изумлёнными возгласами. Я бегло просканировал поток потрясённых мыслей очевидцев происшествия, убедился, что пока ни у кого не возникло никаких опасных подозрений, и больше не обращал на них внимания. Теперь я полностью сосредоточился на девушке.

Царящий кругом бедлам отвлёк её. По-прежнему ошеломлённая, она оглянулась вокруг и попыталась подняться на ноги.

Я слегка придержал её за плечи.

— Погоди, не поднимайся пока. — С виду с ней всё было в порядке, но вдруг у неё повреждена шея? Мне позарез нужен был Карлайл. Мои годы теоретических медицинских штудий — ничто, по сравнению с его сотнями лет практики.

— Но мне холодно, — возразила она.

Ну и ну. Её только что два раза чуть не задавило насмерть, она, возможно, получила тяжёлую травму, а всё, что её заботило — это что ей холодно. Смешок вырвался сквозь мои сжатые зубы прежде, чем я успел сообразить, что в сложившейся ситуации ничего смешного и близко не было.

Белла сморгнула и пристально всмотрелась в моё лицо.

— Ты был вон там. — Она взглянула в ту сторону, где я стоял до своего рывка, хотя теперь единственным, что мы могли увидеть, был покорёженный бок фургона. — Ты стоял у своей машины.

 Мне стало не до смеха.

— Ты ошибаешься.

— Я видела тебя, —  настаивала она, упрямо, по-детски, выпятив подбородок.

— Белла, я стоял рядом и оттолкнул тебя с дороги.

Я глубоко заглянул ей в глаза, пытаясь внушить ей мою версию — единственно приемлемую из всех возможных.

Она сжала губы. — Нет.

Я постарался сохранить спокойствие, не впасть в панику. Лишь бы заставить её замолчать на некоторое время, это даст мне возможность уничтожить улики... а заодно дискредитировать её версию происшедшего, упирая на то, что она ударилась головой.

Неужели мне не удастся убедить эту тихую, замкнутую девушку молчать? Если бы только она доверилась мне, хотя бы на некоторое время...

— Пожалуйста, Белла! — Голос мой был слишком напряжён: мне вдруг очень сильно захотелось, чтобы она доверилась мне. И не только в отношении этого ужасного происшествия. Какое дурацкое желание. С какой стати ей доверять мне?

— Почему? — спросила она, по-прежнему насторожённо.

— Доверься мне, — взмолился я.

— А ты обещаешь всё мне объяснить позже?

Я был раздосадован, что приходилось снова лгать ей, в то время как моим самым большим желанием было заслужить её доверие. Поэтому мой ответ прозвучал излишне резко:

— Ладно.

— Ладно, — повторила она тем же тоном.

Акция по оказанию нам помощи была в разгаре: прибежали взрослые, были уведомлены власти, в отдалении гудели сирены. Я постарался отвлечься от девушки, продумать свои дальнейшие действия и расставить их в порядке возрастания важности. Я прошарил по всем мозгам на стоянке: как очевидцев, так и позже подошедших зевак — но не обнаружил ничего угрожающего. Многие удивились, увидев меня около Беллы, но они все заключили — потому как другого объяснения и быть не могло — что до происшествия они просто не заметили меня рядом с девушкой.

Она была единственной, не принявшей этого простого объяснения, но во всеобщем мнении она будет наименее надёжным свидетелем. Напугана, травмирована, деозриентирована, ударилась головой. Может, даже и в шоке. Всё напутала. Кто там будет слушать её небылицы, когда кругом полно других, более достойных доверия свидетелей...

Я вздрогнул, уловив мысли Розали, Джаспера и Эмметта, только что прибывших на место происшествия. Видно, Элис поставила их в известность о моих подвигах. М-да, дома меня ожидает весёленький разговор. Преисподняя в качестве награды за героизм.

Я хотел выправить вмятину, оставленную моими плечами, но девушка была слишком близко. Надо было подождать, пока она отвлечётся.

Ожидание было невыносимым — слишком много глаз уставилось на меня. Люди боролись с фургоном, стараясь оттащить его от нас. Я бы с удовольствием помог им, лишь бы ускорить процесс, но я и без того был по самую макушку в неприятностях, а у девушки был острый глаз. Наконец, им удалось отодвинуть его достаточно далеко для того, чтобы работники "скорой помощи" смогли подобраться к нам с носилками.

Знакомое лицо в обрамлении седых волос пытливо смотрело на меня.

— Привет, Эдвард, — сказал Бретт Уорнер. Он был дипломированным медицинским работником, и я довольно хорошо знал его. Какая удача — на сегодня пока единственная — что он был первым, кто добрался до нас. В мыслях он отметил, что я бодр и спокоен. — Ты в порядке, сынок?

— В идеальном, Бретт. Со мной ничего не случилось. Но я боюсь, что у Беллы сотрясение мозга. Она сильно ударилась головой, когда я оттолкнул её.

Бретт переключил свое внимание на девушку, которая выстрелила в меня затравленным взглядом жертвы предательства. Это было так, я предал её. Но она, тихая мученица, страдала молча.

Во всяком случае, она не оспорила мою версию немедленно, и это немного успокоило меня.

Другой работник "скорой помощи" пытался настоять на моём осмотре, но отговорить его было нетрудно. Я пообещал, что меня осмотрит отец, и он оставил меня в покое. Для большинства людей хладнокровной уверенности в голосе достаточно, чтобы убедить их в чём угодно. Для большинства, но явно не для этой девушки. Она, похоже, ни в какие нормы не умещалась.

 Они заключили шею Беллы в твёрдый воротник, и её лицо вспыхнуло алым от смущения. В этот момент никто не смотрел на меня, поэтому я попытался исподтишка изменить каблуком форму вмятины от моих плеч на соседней машине. Только мои родственники заметили мои действия, и я услышал, как Эмметт мысленно пообещал доделать всё упущенное мною.

Благодарный ему за помощь, и ещё больше благодарный за то, что он, по крайней мере, уже простил мне мой рискованный поступок, я успокоился ещё больше и забрался на переднее сиденье скорой помощи, рядом с Бреттом.

Шеф полиции приехал до того, как они успели погрузить носилки с Беллой в заднюю часть кареты.

Хотя мысли отца Беллы не были облечены в слова, паника и беспокойство исходили из его сознания и заглушали все другие мысли поблизости. Бессловесные и безграничные тревога и вина объяли его, когда он увидел свою единственную дочь на каталке.

Эти чувства, нарастая, передались от него ко мне. Когда Элис предупреждала, что убив дочь Чарли Свона, я убью и его самого, она не преувеличивала.

Моя голова поникла от поглотившего меня чувства вины.

В голосе шефа Свона слышались нотки паники.

— Белла! — закричал он.

— Со мной все в порядке, Чар... папа, — вздохнула она. — Всё обошлось.

Её заверения вряд ли успокоили его. Он резко повернулся к ближайшему сотруднику скорой помощи и потребовал объяснений.

И вот только сейчас, когда я услышал, как он говорит — чётко и ясно, невзирая на царящую в его мозгу панику — я осознал, что его беспокойство и тревога вовсе не были бессловесными. Я просто... не мог точно расслышать его слов.

Хмм. Мозг Чарли Свона был не таким молчаливым, как мозг его дочери, но теперь мне стало понятно, откуда это у неё. Интересно.

Мне никогда особенно не доводилось много общаться с шефом городской полиции. Я всегда считал его тугодумом; теперь-то я понял, что тугодумом был я сам. Его мысли были частично скрыты, а не отсутствовали вовсе. Я мог понять только их общий смысл, их настроение, звучание...

Мне бы хотелось прислушаться к нему как следует, увидеть, не смогу ли я в этой новой, менее трудной головоломке найти ключ к разгадке тайны его дочери. Но в это время Беллу погрузили в карету, и мы поехали.

Как трудно было оторваться от возможного решения загадки, так прочно овладевшей моими помыслами! Но мне сейчас нужно поразмыслить над тем, что я сегодня наделал и посмотреть на это со всех возможных точек зрения. Надо увериться, что я не поставил нас в такое опасное положение, при котором нам необходимо немедленно убраться отсюда. Держи ушки на макушке, Эдвард, сосредоточься.

В мыслях работников "скорой помощи" не было ничего, что могло бы вызвать волнение. С девушкой, по их мнению, ничего особо серьёзного не произошло. И Белла придерживалась той истории, которую я ей измыслил. Пока.

Первым, что надо было сделать, прибыв в больницу, это найти Карлайла. Я поспешил к автоматическим дверям, но оставить Беллу совсем без присмотра был не в состоянии, поэтому следил за нею через сознания медиков из "скорой помощи".

Найти знакомый ментальный голос моего отца было делом несложным. Он сидел в своём тесном кабинете, за ореховым столом, на котором всегда царил идеальный порядок. Карлайл был один — вторая удача в этот совсем неудачный день.

— Карлайл.

Он услышал, как я открыл дверь, поднял глаза — и мой взъерошенный вид встревожил его до крайности. Он вскочил и перегнулся ко мне через стол; лицо его, и без того бледное, побелело, как снег.

"Эдвард, ты же не…"

— Нет, нет. Это не то.

Он перевёл дыхание.

"Конечно, нет. Прости. И как только я мог такое подумать... Твои глаза, разумеется... я должен был сразу понять..." — Он с облегчением заметил, что мои глаза всё ещё прежнего, золотого цвета.

— Она получила травму, Карлайл, возможно не очень серьёзную, но всё же…

— Да что случилось?

— Дурацкое дорожное происшествие. Она оказалась не в том месте не в то время. Но я не мог просто так стоять и дать ему сбить её...

"Подожди, всё по порядку. Ничего понимаю. Ты имеешь к этому какое-то отношение?"

— Фургон одного ученика занесло на льду, — прошептал я. Рассказывая, я уставился глазами в стену за его спиной. Вместо обычно развешиваемых в кабинетах дипломов и свидетельств в красивых рамках там была всего лишь одна простая картина маслом, его любимая — никому не известное полотно Хассама[3]. — Она была на его пути. Элис увидела, что это случится, но времени на то, чтобы что-то сделать не было, оставалось только пролететь через стоянку и столкнуть её с дороги. Никто не заметил... кроме неё. Мне потом пришлось ещё и фургон остановить, но опять же, никто этого не увидел... только она. Я... я сожалею, Карлайл. Я не хотел подвергать нас опасности.

Он обошёл стол и положил руку мне на плечо.

"Ты поступил правильно. И тебе, по-видимому, пришлось нелегко. Я горжусь тобой, Эдвард".

Теперь я мог посмотреть ему в глаза.

— Она знает, что со мной что-то.... что-то не так.

"Не имеет значения. Если надо скрыться, мы скроемся. А что она сказала?"

Я с лёгкой досадой покачал головой. — Пока ничего.

"Пока?"

— Она согласилась с моей версией произошедшего, но ждёт объяснений.

Он нахмурился, размышляя.

— Она ударилась головой... По правде сказать, это я виноват, — торопливо продолжил я. — Я толкнул её — довольно сильно, она упала и ударилась об асфальт. Она, похоже, не очень пострадала, но... Я думаю, что дискредитировать её утверждения будет не так уж сложно.

Только сказать подобное уже было низостью с моей стороны.

Карлайл услышал отвращение в моём голосе и поспешил успокоить: 

"Возможно, это не понадобится. Не будем торопить события, хорошо? Ну что ж, похоже, у меня есть пациент, требущий осмотра".

— Пожалуйста, — попросил я, — я так беспокоюсь, что она пострадала из-за меня.

Лицо Карлайла просияло. Он пригладил свои золотистые волосы, которые были немного светлее, чем глаза... и засмеялся.

"Для тебя это был воистину необычный день, не так ли?" — Я понял причину его неожиданной весёлости. Острый ум Карлайла сразу распознал всю иронию ситуации: какая резкая смена ролей! В течение той короткой бездумной секунды, когда я совершал свой рывок через обледеневшую парковочную площадку, я из убийцы превратился в защитника.

Я смеялся вместе с ним, вспоминая, как был уверен, что Белле никогда не понадобится защита от чего-то более страшного, чем я сам. В моём смехе чувствовался надрыв: я по-прежнему оставался самой большой опасностью для неё, невзирая ни на какие взбесившиеся фургоны.

Этот час был одним из самых длинных на моём веку. Я ждал, одиноко сидя в кабинете Карлайла, и прислушивался к мыслям, наполняющим больницу.

Тайлер Кроули, водитель фургона, по-видимому, был травмирован серьёзнее, чем Белла, поэтому всобщее внимание переключилось на него. Белла пока ждала своей очереди на рентген. Карлайл держался на заднем плане, доверившись диагнозу ассистента, согласно которому девушка получила лишь незначительные ушибы. Поведение Карлайла заставило меня понервничать, но я понимал, что он прав. Достаточно одного взгляда на его лицо — и она сразу же вспомнит обо мне и нашей ненормальной семейке, и это может развязать ей язык.

Впрочем, у неё имелся весьма охочий собеседник. Тайлер был снедаем чувством вины из-за того, что едва не убил её, и поток его извинений и покаяний не умолкал. Судя по выражению её лица, за которым я наблюдал через его глаза, ей очень хотелось, что бы он заткнулся. И как он сам этого не видит?

Один момент был особенно напряжённым: Тайлер спросил её, как ей удалось убраться с дороги.

Затаив дыхание, я ждал. Она колебалась.

— Мм… — протянула она и запнулась. Молчала она так долго, что Тайлер начал недоумевать, чем его вопрос мог так её озадачить. В конце концов, она вымолвила: — Эдвард оттолкнул меня.

Я перевёл дух. И почти тотчас же был охвачен странным трепетом. Я ещё никогда не слышал своего имени из её уст. Мне понравилось, как оно прозвучало, даже вот так, воспринятое через сознание Тайлера. Как бы мне хотелось услышать его своими ушами...

— Эдвард Каллен, — сказала она, видя, что Тайлер не понимает, кого она имеет в виду. Внезапно я обнаружил себя перед дверью кабинета, держащимся за ручку. Желание увидеть её становилось всё сильнее. Осторожно! — призвал я себя к порядку.

— Он стоял рядом со мной.

— Каллен? — "Хм. Ну и дела". — Я не видел его. — "Я мог бы поклясться…" — Вау, все произошло так быстро... Он в порядке?

— Думаю, да. Он где-то тут, но они не стали укладывать его на носилки.

Я увидел как её лицо приняло задумчивое выражение, а глаза подозрительно потемнели, но эти небольшие сигналы были растрачены впустую на тупоголового Тайлера.

"А она ничего, хорошенькая, — думал он чуть ли не с удивлением. — Даже такая растрёпанная. Не совсем в моем вкусе, правда… Надо бы пригласить её куда-нибудь. Искупить сегодняшнее…"

Я был уже в холле, на полпути к палате срочной помощи, не дав себе труда и на секунду задуматься о том, что это я вытворяю. К счастью медсестра успела зайти в палату как раз передо мной: подошла очередь Беллы делать рентген. Её увезли в радиологию, а я прислонился к стене в тёмном закутке сразу за углом и постарался взять себя в руки.

Ну и что, что Тайлер признал её хорошенькой? Это ведь любой осёл сразу бы заметил. И никаких причин мне чувствовать... А что, собственно, я чувствовал? Раздражение? Или было бы правильнее сказать злость? Да что это со мной творится?!

Я стоял там так долго, как мог, но нетерпение одержало верх. Кружным путём я направился к радиологической. Беллу уже перевезли обратно в палату срочной помощи, но мне удалось бросить взгляд на её снимки, уловив момент, когда медсестра отвернулась.

Я почувствовал себя спокойнее: с её головой всё было в порядке. Кажется, я не сильно навредил ей.

Там меня и застал Карлайл.

"Ты выглядишь лучше", — прокомментировал он.

Я, не подавая виду, смотрел прямо перед собой. Мы были не одни, холлы были полны санитаров и посетителей.

"Ах да, — он прикрепил её снимок на световой стенд, но мне не нужно было смотреть ещё раз. — Я вижу. Она в полном порядке. Хорошая работа, молодец, Эдвард".

Похвала отца вызвала у меня смешанную реакцию. Мне было бы приятно, если бы... если бы только я не знал, что он не одобрит того, что я собирался сделать сейчас. По крайней мере, не одобрил бы, если бы узнал мои истинные мотивы...

— Я думаю, мне имеет смысл поговорить с ней до того, как она встретится с тобой, — пробормотал я. — Буду вести себя естественно, как ни в чём не бывало. Сглажу всё. — Какие, однако, веские причины я придум... то есть, привёл.

Карлайл рассеянно кивнул, всё ещё рассматривая рентгеновские снимки.

— Блестящая идея. Хмм...

Что его так заинтересовало?

"Посмотри-ка на все эти зажившие травмы. Сколько раз её мать роняла?"

И засмеялся своей шутке.

— Я начинаю думать, что эта девушка родилась под несчастливой звездой. Всегда в неподходящем месте в неподходящее время.

"Да, этот городишко уж точно неподходящее для неё место, с тобой в качестве пугалища".

Я вздрогнул.

"Иди. Попробуй уладить, что удастся. Я скоро подойду".

Я помчался, чувствуя себя слегка виноватым. Должно быть, я и вправду лгун хоть куда, раз смог одурачить даже самого Карлайла.

Когда я добрался до палаты срочной помощи, Тайлер всё ещё бубнил свои извинения. Девушка пыталась избежать сомнительного удовольствия слушать его покаянные молитвы, притворяясь спящей. Глаза были закрыты, но её выдавало неровное дыхание и, временами, нетерпеливое подёргивание пальцев.

Я долго стоял незамеченным и всматривался в её лицо. Я вижу его в последний раз. Эта мысль пронзила мою грудь острой болью. Почему? Только ли потому, что ненавижу оставлять загадки неразгаданными? Этого объяснения было явно недостаточно...

В конце концов, я сделал глубокий вдох и приблизился к ним.

Тайлер увидел меня и порывался что-то сказать, но я приложил палец к губам.

— Она спит? — спросил я шёпотом.

Глаза Беллы резко открылись. При виде меня они сначала расширились и тут же сощурились. Что в них было — обида или подозрения? Или и то и другое? Я напомнил себе, что мне необходимо разыграть комедию, поэтому я улыбнулся ей так, будто утром не случилось ничего особенного. Кроме удара головой и немного разгулявшегося воображения.

— Привет, Эдвард,— завёл свою волынку Тайлер. — Я так извиняюсь…

Я поднял руку, останавливая собиравшийся излиться поток извинений.

— Нет крови, нет вины, — сказал я. И усмехнулся своей двусмысленной шутке. Излишне широко усмехнулся.

Игнорировать Тайлера с порезами, сочащимися свежей кровью, лежавшего менее чем в четырех футах от меня, было на удивление легко. Я никогда не понимал, как Карлайлу удаётся не обращать внимания на кровь пациентов. Как могло быть, что постоянный соблазн не отвлекал его, не провоцировал? Но сейчас… Я понял, что если очень сильно сосредоточиться на чём-то, то соблазн отступает.

Кровь Тайлера, даже свежая и выставленная на всеобщее обозрение, по своей привлекательности не могла идти ни в какое сравнение с кровью Беллы.

Я благоразумно не приближался к ней, усевшись в ногах койки Тайлера.

— Ну, каков приговор? — спросил я её.

Она слегка выпятила нижнюю губку.

— Со мной всё в порядке, но меня не отпускают. А как тебе удалось отвертеться от каталки?

Я улыбнулся. Какая нетерпеливая.

Шаги Карлайла раздавались сейчас уже в холле.

— У меня здесь очень влиятельные знакомые, — беспечно сказал я. — Не волнуйся, я пришёл, чтобы вырвать тебя из лап кровожадных врачей.

Отец зашёл в палату. Я внимательно наблюдал за реакцией девушки. Глаза у неё полезли на лоб, а рот открылся от изумления. Я внутренне охнул. Да, она определенно заметила сходство.

— Итак, мисс Свон, как мы себя чувствуем? — спросил Карлайл. У него была удивительная манера обращаться с пациентами, при которой большинство больных чувствовали облегчение в считаные секунды. Какой эффект она произвела на Беллу, я не мог сказать.

— Я в порядке, — тихо ответила Белла.

Карлайл прикрепил её снимки на световой стенд у кровати.

— Ваши снимки выглядят хорошо. Голова не болит? Эдвард сказал, что вы ударились довольно сильно.

Она вздохнула и снова сказала: "Я в порядке", на этот раз с ноткой нетерпения в голосе. И бросила негодующий взгляд в мою сторону.

Карлайл подошёл к ней поближе и, осторожно прощупав голову, нашёл шишку под волосами.

Обрушившаяся на меня волна необъяснимого чувства застала меня врасплох.

Я тысячи раз видел, как Карлайл работает с людьми. Много лет назад я даже добровольно помогал ему, но только в случаях, не связанных с кровотечением. Так что для меня было не в новинку видеть, что он ведёт себя с девушкой так, как будто он тоже был человеком. Я много раз завидовал его самоконтролю, но чувство, завладевшее мною сейчас, было другим. Это было чем-то бóльшим, чем зависть его самообладанию. Мне причиняло боль осознание разницы между мной и Карлайлом: он мог дотрагиваться до неё — мягко, нежно, без страха, зная, что никогда не причинит ей вреда...

Она вздрогнула, и я беспокойно заёрзал. Мне пришлось на мгновение сосредоточиться, чтобы вернуться в прежнее безмятежное состояние — по крайней мере, внешне.

— Больно? — спросил Карлайл.

Её подбородок чуть дёрнулся.

— Не очень, — сказала она.

Ещё одна черта её характера в мой список: она мужественна. Не любит проявлять слабость.

Возможно, она — самый слабый человек из тех, кого мне доводилось встречать, но она упорно не желает выглядеть слабой. Смешок сорвался с моих губ.

— Хорошо, — сказал Карлайл. — Ваш отец в комнате ожидания, вы можете идти домой. Но возвращайтесь, если почувствуете головокружение или если появятся хотя бы какие-нибудь проблемы со зрением.

Её отец здесь? Я пронёсся по мыслям тех, кто сидел в переполненной комнате ожидания, но не смог распознать в толпе его слабый ментальный голос.

— А мне нельзя вернуться в школу? — обеспокоенно спросила Белла.

— Я думаю, на сегодня вам достаточно волнений, — предположил Карлайл.

Она снова сверкнула глазами в мою сторону.

— А ему, значит, можно в школу?

Спокойно, Эдвард, спокойно... Сглаживай острые углы... Не заостряй внимания на чувствах, пробуждающихся в тебе, когда она смотрит в твои глаза.

— Кто-то же должен принести им добрую весть о том, что мы выжили, — сказал я.

— Вообще-то, — остудил меня Карлайл, — бóльшая часть школы, похоже, находится сейчас в комнате ожидания.

На этот раз я предчувствовал её реакцию — она не любит быть центром внимания. И девушка меня не разочаровала.

— О, нет! — простонала она и спрятала лицо в ладонях.

Я обрадовался, что наконец-то угадал верно. Я начал понимать её.

— Хотите остаться? — спросил Карлайл.

— Нет, нет! — пролепетала она, перебросила ноги через край койки и соскользнула на пол. По инерции её понесло вперёд, и она, потеряв равновесие, упала прямо Карлайлу в объятия. Он поймал её и помог устоять на ногах.

Снова меня переполнила зависть.

— Я в порядке, — заверила она до того, как он успел что-либо сказать, и её щёки окрасились бледно-розовым.

Конечно, этот румянец не произвёл ни малейшего впечатления на Карлайла, и, удостоверившись, что она твёрдо стоит на ногах, он опустил руки.

— Примите немного Тайленола для снятия боли, — посоветовал он.

— Так сильно у меня не болит.

Карлайл улыбнулся, подписывая её журнал.

— Похоже, вам невероятно повезло.

Она слегка повернула голову, смерив меня тяжёлым взглядом.

— Повезло, что Эдвард по счастливой случайности стоял рядом.

— О да, конечно — быстро согласился Карлайл, услышав в её голосе то же, что и я: она не списала свои подозрения на игру воображения. Пока ещё.

"Приступай, — подумал Карлайл. — Убери-ка за собой, и почище".

— Премного благодарен, — прошептал я, быстро и тихо — ни одному человеку не расслышать. Уголки губ Карлайла чуть приподнялись в улыбке в ответ на мой сарказм. Он повернулся к Тайлеру.

— А вот вам, я боюсь, придётся задержаться у нас немного дольше, — сказал он, принявшись осматривать порезы, оставленные осколками ветрового стекла.

Ладно, поскольку это я заварил кашу, мне её и расхлёбывать. Всё справедливо.

Белла решительно направилась ко мне и остановилась только тогда, когда оказалась опасно близко. Я почувствовал себя не в своей тарелке. Вспомнил, как до всего этого переполоха надеялся, что она подойдёт ко мне... Вот моё желание и исполнилось. Правда, немного не так, как мне бы хотелось.

— Можно тебя на минутку? — прошипела она.

Тёплое дыхание провеяло по моему лицу, и мне пришлось отступить на шаг назад. Пробуждаемое ею во мне желание испить её крови не уменьшилось ни на йоту. Каждый раз, когда она была рядом со мной, все мои самые ужасные инстинкты срывались с цепи. Вот и сейчас яд наполнил рот, тело приготовилось к рывку, чтобы сдавить её в объятиях и прижать её горло к моим зубам.

Мой разум был сильнее, чем тело, но лишь с очень небольшим перевесом.

— Твой отец ждет тебя, — напомнил я, стиснув зубы.

Она взглянула на Тайлера и Карлайла. Тайлер не обращал на нас ни малейшего внимания, зато Карлайл ловил каждый мой вздох.

"Осторожно, Эдвард".

— Я бы хотела поговорить с тобой наедине, если ты не возражаешь, — настаивала она, понизив голос.

Я хотел ответить, что очень даже возражаю, но понимал, что, в конце концов мне придётся поговорить с нею. Так что лучше не тянуть.

Я направился к выходу. Во мне бурлило множество противоречивых эмоций. Позади раздавался неровный топоток шагов: она стралась не отставать.

Вот теперь начиналась настоящая комедия. Я даже роль подобрал — точно по своему амплуа: злодей. Буду врать, насмехаться и изводить и мучить свою жертву.

Я шёл против всех своих лучших побуждений, человеческих побуждений, за которые упорно цеплялся все эти годы. И никогда мне не хотелось заслужить доверие сильнее, чем сейчас, когда я был вынужден самым жестоким образом обмануть его.

Ещё тяжелее становилось при мысли, что это будет её последнее воспоминание обо мне. Моя прощальная сцена...

Я повернулся к ней.

— Что тебе надо? — холодно спросил я.

Она отшатнулась, столкнувшись с такой враждебностью. В её глазах появилась растерянность, это было то самое выражение, что некогда преследовало меня...

— Ты должен мне объяснить, — сказала она тихо, её лицо, бледное, как слоновая кость, побелело ещё больше. Мне было очень трудно сохранять пренебрежительный тон.

— Я спас тебе жизнь, я ничего тебе не должен.

Она вздрогнула — смотреть на то, как мои слова ранят её, было все равно что вместо крови пить серную кислоту.

— Ты же обещал, — прошептала она.

— Белла, ты ударилась головой, ты сама-то хоть понимаешь, о чем толкуешь?

Она упрямо выдвинула подбородок.

— С моей головой всё в порядке.

Теперь она рассердилась, и это упрощало мою задачу. Я встретил её гневный взгляд и состроил ещё более злодейскую физиономию.

— Чего ты хочешь от меня, Белла?

— Я хочу знать правду, я хочу знать, зачем я всем вру ради тебя.

То, чего она хотела — правды — было только справедливо. Тем больше меня расстраивала необходимость отказать ей в этом.

— А что, собственно, произошло, по-твоему? — Я едва не рычал на неё.

И тут её прорвало.

— Всё, что я знаю, это то, что тебя и близко не было рядом со мной. Тайлер тоже тебя не видел, так что не говори, что у меня от удара головой съехала крыша. Тот фургон раздавил бы нас обоих — но не раздавил, а твои руки оставили вмятины в его боку, а ещё ты оставил вмятину на другой машине, но сам ты нисколечко не пострадал, а ещё фургон должен был раздавить мои ноги, но ты держал его на весу... — Неожиданно она стиснула зубы, и в её глазах заблестели готовые брызнуть слёзы.

Я смотрел на нее с саркастической усмешкой, хотя в действительности чувствовал что-то вроде священного ужаса. От неё ничто не укрылось.

— Так ты считаешь, что я поднял фургон? — спросил я насмешливо.

Она лишь скованно кивнула в ответ.

Мой голос стал ещё более издевательским.

— Никто не поверит тебе, ты же знаешь.

Она постаралась обуздать свой гнев. Отвечая, она чётко и взвешенно произнесла каждое слово:

— Я не собираюсь никому рассказывать.

Она выполнит своё обещание — её глаза не умели лгать. Несмотря на то, что я смертельно обидел и предал её, она сохранит мою тайну.

Почему?

Я был настолько потрясён, что на полсекунды потерял свою тщательно продуманную маску, но тут же пришёл в себя.

— Тогда какое это имеет значение? — спросил я, стараясь сохранить резкость в голосе.

— Для меня — имеет, — заявила она. —  Я не люблю врать, так что уж если вру, то неплохо бы знать чего ради!

Она просила меня о доверии. Так же, как и я хотел завоевать её доверие. Но переступить черту я не имел права.

Я спросил по-прежнему грубо:

— А ты не можешь просто поблагодарить меня и прекратить совать нос, куда не следует?

— Спасибо! — Она нервно ожидала продолжения.

— Ты этого так не оставишь, ведь так?

— Нет.

— Ну что ж... — Я не мог рассказать ей правду, даже если бы хотел… но я не хотел. Пусть она лучше придумает собственную версию, чем узнает, кто я на самом деле. Что бы она ни придумала, хуже правды не будет... А правда состояла в том, что я был живым ночным кошмаром, сошедшим прямо со страниц романа ужасов. — Счастливо тебе насладиться обманутыми ожиданиями!

Мы меряли друг друга сердитыми взглядами. В гневе она была так очаровательна! Как выпустивший коготки котёнок, пушистый и безобидный, не осознающий, как он слаб и беззащитен.

Она покраснела и снова стиснула зубы.

— И с чего ты вообще тогда напрягался?

Такого вопроса я не ожидал, и ответа на него у меня не было. Я растерялся, забыл роль, и маска слетела. Единственный раз я сказал ей правду:

— Не знаю...

Я запечатлел в памяти её лицо в последний раз — с щеками, красными от обиды и злости — а затем повернулся и ушёл от нее.