"Андрей Щупов. Путь" - читать интересную книгу автора

дверцам. Люди карабкались по ступенькам, остервенело толкались, клещами
впиваясь в малейшие пространственные ниши между багажом и пассажирами,
оседая измученными счастливцами на полу и на собственных измятых сумках,
повисая на прогнувшихся поручнях. Их было страшно много - этих людей. Еще
более страшным оказалось то, что в конце концов все они вошли в машину -
все, сколько их было на остановке! Торжище, размерами и формой
напоминавшее спроецированного на землю волка-великана умудрилось
впихнуться в крохотное пузцо зайчонка, если зайчонком приемлемо, конечно,
назвать наш автобус. Так или иначе, но свершилось противоестественное:
зайчонок проглотил волка, мотылек воробья! Распятые и расплющенные, в
ужасающей тесноте, мы радовались возможности хрипло и нечасто дышать. Не
обращая на творящееся в салоне никакого внимания, шофер посредством
резинового шланга неспешно напоил машину вонючим топливом и, забираясь в
кабину выстрелил захлопываемой дверцей. Он любил мощные звуки: рокот
двигателя, грохот клапанов, скрежет зубчатой передачи. Вот и дверцы он не
прикрывал, а с трескам рвал на себя, ударом сотрясая автобус до основания.
И снова под ногами у нас зарычало и заворочалось. Мрачный и высокий
камышовый лес с невзрачными огоньками поселка поплыл назад и стал таять,
теряясь за воздушными километрами. Волнение успокаивалось. Люди постепенно
приходили в себя, обустраивались в новых условиях.
Невозможно описать хаос. И очень сложно описывать вещи, приближенные
к нему. Вероятно, по этой самой причине мозг мой не запечатлел и не
расстарался запомнить, каким же образом мы все-таки провели ту первую
неблагодатную ночь в забитом до отказа салоне. Вероятно, умудрились все же
уснуть, разместившись и окружив себя видимостью уюта. Последнее оказало
гипнотическое действие, и, обманутые сами собой, мы счастливо погрузились
в сон.



6

Напоенный и упоенный своей сытостью, означавшей силу и скорость на
многие-многие версты, автобус продолжал мчаться, нагоняя ускользающий
горизонт, утробным рыком распугивая пташек и стайки мальков, выбравшихся
порезвиться в воздух.
Обычно это называют предчувствием. Нечто внутри нас предупреждает
слабым проблеском, отточенной иглой тычет в чувствительное, и, поднятая с
сонного ложа, мысль тычется во все стороны, силясь сообразить, откуда
исходит опасность, да и вообще - опасность ли это. А угадав направление,
бьет в набат, и мы вздрагиваем, стискивая кулаки, готовясь встретить беду
во всеоружии. Увы, Путь перестал быть развлечением. В жестоком озарении мы
поняли, что впереди нас ждут новые остановки, обещающие новых пассажиров.
Никто, включая вновь поселившихся в салоне, не мог себе представить, что
произойдет с машиной, если ее примутся штурмовать очередные орды
пропускников. Пропуск являл собой заветное право на Путь, на колесную
жизнь. Мы все имели эти картонные безликие квадратики, но мы и
предположить не могли, что обладателей пропусков окажется столь много.
Кроме того я знал: пропуск знаменует собой не только право, но и долг, -
обладатель заветного квадратика не мог уклониться от Пути при всем своем