"Андрей Щупов. Закрой глаза..." - читать интересную книгу автора

убедительной, - сейчас он управлял дыханием всего переполненного зала и
умилялся собой, своей логикой.
- Мы столкнулись с кризисом бездушия! Но почему? Да потому, что некуда ей
было приткнуться! Душе нашей... Некуда! Любовь, утерянная природа... даже
обычная дружба - все превратилось в печальные архаизмы. Все реже и реже они
навещают нас. И процесс прогрессирует. - Броновский сделал паузу. Сейчас он
скажет им главное... он судорожно сглотнул. - Сон! Нас может спасти только
сон! Программируемый, максимально овеществленный... Вернутся мечты и
утраченные иллюзии! Я уже не говорю о том, что фактически мы продлим нашу
жизнь, избавим ее от бессознательных ночных провалов! Мы продлим жизнь не
физически, но духовно! Чего нам так не хватает...
Слова Броновского потонули в грохоте оваций. Начинался его триумф, триумф
будущего директора! Множество рук подхватило его. Все, что до сих пор лишь
теплилось в сознании, теперь вспыхнуло, взорвалось сумасшедшим ощущением
счастья. Волны людей плыли под ним, бережно передавая драгоценную ношу из
рук в руки. А он плакал и смеялся одновременно, глотая текущие по лицу
слезы...
Взгляд, чужой, презрительный, бурун среди спокойного моря, шилом
воткнулся в него, больно уколов сознание. Случилось что-то необъяснимое.
Броновский еще не осознал это, но понял: что-то разладилось. Общая картина
радости и ликования рушилась на глазах. Но почему? За что... Человек,
невидимый в гуще людей, продолжал смотреть на него с ненавистью, и
Броновский видел теперь только эти прищуренные глаза. Страшные,
непрощающие... Оглянувшись, он вдруг разглядел, что глаза всех остальных
людей закрыты. Они двигались подобно лунатикам, они продолжали нести его...
Но куда?! Броновский рванулся из внезапно окаменевших пальцев. Нет! Они не
допустят... Но он уже знал, чувствовал, что свершается нечто зловещее.
Словно прозрел в один миг. Его уже не качали - его несли. Несли на расправу.
Крики, пятна незрячих лиц - страшное шевелящееся одеяло! У него
закружилась голова. Звуки поплыли, заскользили к высокому потолку и начали
пропадать. А вместо них Броновский услышал знакомый нарастающий свист
падения. Руки, державшие его, исчезли - он летел куда-то вниз, сквозь
бесчисленные потолки этажей, пробивая подвальную темноту.
Тусклый сумрак ослепил его. Он вновь прикрыл веки и трясущимися руками
обхватил голову. Опухшее небритое лицо в собственных ладонях показалось ему
мерзким, каким-то совсем чужим. Броновский застыл в кресле, переживая первые
тяготы пробуждения. С каждым разом это становилось для него все труднее.
Сегодня все окончательно спуталось. Он не понимал, откуда явился к нему этот
странный сон... Броновский с трудом оторвался от кресла, тело подчинилось
ему со скрипом, с каким-то костяным скрежетом, точно его давно не смазывали
и все там, внутри, рассохлось до жухлой ржавчины. Когда же он поднимался в
последний раз? На глаза попалась закаменелая хлебная корка, лежащая на столе
среди высохшего крошева. Значит, давно... С кряхтеньем он прошаркал к
небольшому изумрудного цвета бассейну и, согнувшись в три погибели, напился
теплой, безвкусной воды. Внутри потекло и ожило, сухой ком в горле растаял.
Броновский посмотрел на свое колышущееся отражение и невольно поднес руку к
лицу. Да, за последнее время он совсем сдал. Почти старик... Он осторожно
выпрямился, и в голове тотчас застучали остренькие молоточки - по вискам, по
затылку. Дождавшись, когда болевой вихрь чуть стихнет, Броновский растер
впалую грудь и шагнул к окну. Мутное, в прожилках грязноватых подтеков, оно