"Андрей Щупов. Тропа поперек шоссе" - читать интересную книгу автора

Склонившись к тетушке Двине, он что-то зашептал ей на ухо. Она быстро
взглянула на меня и с улыбкой потянула к себе цветастую сумку. А через секунду
в руках у меня появился тяжелый бархатистый персик.
Какой же это был персик!.. Настоящий футбольный мяч! Маленькая планета
поросшая белесым мхом. Осторожно перекатывая его в ладонях, я приблизил к нему
лицо и, глубоко вдохнув неземной аромат, ласково откусил. Впрочем, это не то
слово! Персик некусаем! Его только хочешь откусить, но это совершенно
невозможно. Зубы проваливаются в ворсистую мякоть, не встречая ни малейшего
сопротивления. Губами и небом ты тонешь в сладостном соке и, как не старайся,
обязательно устряпаешь нос и щеки. Да и разве это вкусно, если не устряпать?..
Лишь услышав быстрые прыжочки, я заставил себя оторваться от чарующего
плода. Что-то механически перещелкнуло в голове, -- это укоризненно вздыхал
старикашка Василий. С неожиданной печалью я вдруг осознал, что с персиком
придется расстаться. Моя радость от него была слишком велика, чтобы ею не
поделиться.
Оглянувшись на Читу, бочком-бочком я почему-то приблизился сначала к Лису
и протянул ему надкусанный персик.
-- Можешь попробовать. Если хочешь...
Чудная присказка! Кто же не захочет персика! На суровом лице Лиса
проступила снисходительная улыбка. Помявшись, он чуть наклонился и стеснительно
распахнул рот.

###Глава 9

..Очарование, любопытство, изумление...
Если б не спасательная забывчивость, мы избавились бы от этих понятий в
первые же годы жизни. Но по счастью, мы забываем -- и забываем все на свете,
тем самым обновляя гардероб восприятия, не отучаясь радоваться банальному, само
это слово "банальное" не допуская в привычный лексикон. Наиболее памятливые из
нас -- самые грустные люди на земле. Они читают книгу лишь раз, влюбляются
только однажды, и лишь один-единственный год способен поразить их дюжиной
месяцев. Счастье детей -- в короткой дистанции, отмеренной с момента рождения,
в умении осмысливать, приходящем с ЩАДЯЩЕЙ постепенностью. Отсюда и свежесть
юного взора, и искренность детских клятв. Увы, свежесть эта не вечна. Мы
стареем, и парадоксом помощи нам является Ее Величество Забывчивость. Умело
забывая, мы видим заново. Салют тебе, Дырявая Память! Костыль и поручень
жизни!..
Я помню иные дни, иные мгновения, а между тем вереницы лет стерты шершавой
резинкой, как строки неудавшегося письма. Моя жизнь уподобилась пунктиру с
пространственными междометиями, которые, вероятно, мне никогда не заполнить.
Бесплодно напрягая мышцы, я не умею напрячь то, что способно вызывать к жизни
временные провалы. То, что мы зовем памятью, -- всего-навсего проруби на
поверхности мерзлой большой реки, проталины среди заснеженного леса. Наверное,
прав был Уолф, не доверяя зыбкости воспоминаний. Я отлично вижу тот день
установившегося благодушия, когда слились половинки автобуса, помню тот
поделенный между друзьями персик, удивительно сочный, огромный, как спелый
кокос. Так по крайней мере мне тогда казалось, а сейчас... Сейчас я силюсь
угадать, что же было потом, но "потом" слилось в безликую насмешку над моими
потугами. Вероятно, это были беседы, сотни бесед с сотнями акцентов, череда
остановок, сопровождающихся схватками, и ежедневные, ничуть не меняющиеся глаза